Эритору всё интересно. Вертится без устали, Унрулия шипит змеёй, то и дело ловит за шиворот, чтоб не ухнул в тёмный омут. Особая болотная тишина закладывает уши, и влажное чавканье подошв – единственный звук. Мы одни в белом супе тумана.
– Не пора ли передохнуть? Боюсь, мой помощник устал, – предложил я.
– Ещё чуть, дойти бы до Проклятой деревни! – ответил набольший.
– Что за Проклятая деревня? – спросили мы хором с Унрулией, я – с интересом, она возмущённо. Переглянулись, её улыбка вторит моей.
– Осторожней, Виллейн! Это всего лишь остатки чар оберега! – проговорила Унрулия.
Набольший глянул на нас – на стати Унрулии и на мои когти, на резкие черты под копной словно выгоревших на безжалостном солнце волос. Качнул, поджав губы, головой.
– Бывшая деревня смердюков, слыхали про таких? При отце дело было, повздорили с нами, перестали торговать. Им без торговли не прожить, ушли неведомо куда, ходят слухи, на ту сторону Топи.
– Проклятая почему? Не туда ли детвора бегает?
– Как назвать брошенную среди болота?
– То есть формального проклятия нет? – продолжил допытываться я.
– Форм… э-э, чего? Нету проклятия. Раньше не было, – поправился набольший.
Сквозь туман видны чахлые стволы, мшаный панцирь пошёл в горку. Мы вышли на сухое, под ногами гнилые ветки и трава, ломкая, нездорового светло-зелёного цвета, стебли в чёрных точках плесени. Шагах в двадцати силуэты домов, крыши обвалились, вездесущий мох наполз шубой на брёвна, чёрные от гнили. Сладковатый запах разложения лезет в нос, укутал душной сыростью. Я закашлялся. Звук такой громкий рядом, теряется и вязнет в трёх шагах тумана, идущий первым набольший и ухом не ведёт.
Центр деревеньки – лучшее место для привала. Дома лепятся полукругом к странному среди болот месту: несколько плит вдвое выше высокого человека воткнуты ребром, карточным домиком, как дольмен. Поверх плоско ещё одна, перед дольменом каменная чаша бассейна, дно заросло грязью и мусором. Я знаком попросил высадить на бортик. В дальней части бассейна труба из коричневой обожжённой глины, плоско уходит в глубь камней дольмена.
– Посмотри, Эритор. Что можешь сказать про чашу? – обратился я к мальчику, ладонью хлопаю по бортику бассейна.
Эритор забрался с ногами, прошёл от края до края.
– Она пустая, воды нет.
От движения башмака что-то блеснуло в грязи. Я потянулся, в ладонь легло колечко, простое медное, из тех, что матери дают дочерям, пока жених не подарит красивее. Медь тусклая, но почернеть не успела. Я скользнул взглядом на нависший дольмен, по краю верхней плиты характерные канавки, местами под валиком мха.
– Боюсь, этот бассейн не столько для воды.
– Для чего ещё, Виллейн? – удивился Эритор.
Я не ответил. Унрулия кусает губы, пальцы теребят подол платья.
Парни ломятся в остатки домов, выскочили недовольные.
– Вместо того чтоб топтать, поищите следы! Унрулия, мне нужен твой оберег.
Унрулия подняла руки к шее, округлости под платьем приподнялись, у меня во рту пустыня. Я сглотнул, потянулся за оберегом, осторожно избегая коснуться её пальцев. Оберег скользнул с ладони, почти свободная от магических сил безделушка пала в сухую грязь. Я кольнул ножом палец, на кончике неохотно собирается капля, расцвела алым цветком на обереге. Вторая в бассейн, третья на камни дольмена. Камень запоминает с трудом, но хранит долго, вот и сейчас глыбы заворочались, из щелей сыпануло песком и перемолотым, как в жёрнове, мхом. Мои спутники испуганно вздрогнули, я делаю знак успокоиться.
Дольмен точно услышал, из глиняного зева трубы фыркнуло и шипит, показались треугольные головки и клубок мелких змей шлёпнулся в пыль. Следом закапало, потекло сперва мутной струёй, плюнуло мощным потоком, кто на ногах отпрыгнули от веера брызг. Чаша стремительно наполняется, я сунулся забрать оберег. Одна змейка тут как тут – укусить. Я фыркнул с усмешкой. Поймал двумя пальцами, змейка извивается, пришпилена меж двух когтей, щерит пасть в попытке поквитаться, на верхней паре зубов прозрачные капли яда. Капнул на тряпицу и отшвырнул змейку далеко в траву, тянусь за следующей. Они и рады, одурели в воде, задирают головки, языки наружу. Отряд посматривает уважительно и с опаской.
– Мои сородичи дружны со всякими ядами. Нет-нет, не так, как вы подумали. Отрава на мелкиндов почти не действует.
– Что за капище? Почему хозяева покинули? – спросил набольший.
– Ох уж эти смердюки, – пояснил я, – готовы на многое за ради чистой воды. Ушли, когда что-то пошло не так, торговля с вами ни при чём.
