кряду, – злился многоликий.
– Не второй, не ври, ее всего лишь полчаса как нету. Нужно лишь немного подождать, мои соплеменницы не солгали, – настаивала нежить. – Так что стой тут, а й-я пойду.
– Искать Намину?
– Не-а, в подпространстве поброжу, послушаю, что нового скажут.
Намину? Он назвал меня по имени впервые в разговоре с кукой, а не только со мной в знак раздражения. Я воспрянула духом, попыталась вскочить на ноги, но лишь тихонько всхлипнула от боли и просипела:
– Гер…
– Сумерька? – И столько тревоги, а вместе с ней и радости, что я невольно опять всхлипнула и не смогла ответить. А зря. Пространство над скалой огласил мой голос, но говорила отнюдь не я:
– Рыжий… Я здесь, здесь! – Фантом! Да что за напасть!
Плакать расхотелось. Я ползком подобралась к краю своей площадки и сразу же увидела свою копию, прекрасно проработанный морок. Она сидела несколькими уступами ниже моего, растрепанная, без перчаток, с идентичной ссадиной на запястье, куртка частично расстегнута, штанина порвана на бедре. Проклятье, пусть и фикция, но как похоже. Самой несложно обмануться, и Дао- дво, судя по всему, ей поверил, улыбкой просиял. А ведь если он приблизится, прикоснется, то потеряет связь с этим миром, точь-в- точь как Бруг. Нет, только не это! И вопреки моему мысленному крику и сдавленному писку Гер распахнул крылья, рванул к самозванке с низкого старта, а оказавшись рядом, услышал слезливое:
– Наконец-то ты рядом. Как же я люблю тебя…
– По-видимому, сильно, – хмыкнул рыжий и свернул мне шею. То есть ей, порождению тьмы, и она незамедлительно исчезла, но мне хватило этого жуткого видения, чтобы замешкаться.
– Милый, – призыв с другого уступа опять меня перебил, – Гер!
– Дорогая, лечу! – откликнулся многоликий, расправляя крылья. И история повторилась: он подлетел, она прошептала что-то о детях, совместной старости и мгновенно «скончалась». А дальше над скалой то и дело слышался мой щебечущий голосок, ехидная усмешка Дао-дво и звук удара, который ввергал меня в тихий ужас.
– Мой нежный…
– О, какая страстная! Что ж ты раньше такой не была. – И тихое «хрясь».
– Самый неистовый!
– Самый? Я был уверен, что тебе не с кем сравнивать. – Следом «шмяк».
– Ты невыносим…
– Вот теперь почти правильно. Молодец! – И незамедлительное «тюк».
Он перелетал с уступа на уступ, хвалил, жалел, подшучивал, грубил и обещал между делом:
– Слушай, Сумеречная! Настоящая Сумеречная та, что поганка, зараза и самая настоящая оказия, – и с сомнением: – Если, конечно, ты тут есть. Когда мы встретимся, я с тобой проделаю такое… неделю не сядешь, ходить будешь в раскорячку и во всех позах пожалеешь о том, что исчезла с игрового поля.
Н-да, после этого перекричать фантомов я уже не пыталась, просто ждала, когда до меня очередь дойдет, чтобы сказать ему прямо…
– Дао-дво, я тебя убью, – не знаю, как порождение тьмы проникло в мои мысли, но очень обрадовалась, что произнесла их не я.
Многоликий мгновенно оказался перед воинственным фантомом, осклабился:
– Неплохо, но чувства недостаточно.
В воздухе мелькнуло лезвие знакомого серебристого кинжала, той самой бабочки из наследия Гера. Два смазанных движения – и вот уже мои фантомные куски расползаются в разные стороны с невероятной реалистичностью. Внутренне содрогнулась. Мамочки, а я и не заметила, что лишилась ремня и всего холодного оружия, даже не вспомнила о нем ни разу. Когда же рыжий снять его успел? В преисподней, пока укутывал в платок, или на пустоши со слизнями тлена, пока аккуратно вел меня? Проследив за очередным «своим» умерщвлением, я отползла от уступа и затаилась. После стольких убийств уж лучше пусть он меня не сразу заметит или вообще не заметит, иначе отправит за грань без суда и следствия.
Минут пять, а может, и больше, я тихо сидела, мечтая о том, чтобы исчезнуть или, ладно уж, провалиться к Тарраху. Пусть рогатый и подарил мне кольцо-заложника, но еще ни разу не «убил». На этом размышлении мое уединение прервали.
– Ух ты! А вот и еще одна. – Широко улыбающийся Дао-дво смотрел пристально и проницательно, не забывая при этом
