перекидывать кинжал-бабочку из одной руки в другую. – Ну, что скажешь, красотка?
– Рыжий, ты псих, – пошептала я, и горькая слеза против воли скатилась по щеке. – А еще бездушная сволочь. После такого… такого…
– Сумерька… – Он оказался совсем близко, стер мокрую дорожку, обнял за плечи. – Не плачь, все же обошлось. Ты уже здесь, со мной, я теперь с тебя глаз не спущу.
То, что признал сразу, радовало, но слез не отменяло.
– После такого… я теперь вообще побоюсь признаваться в чем бы то ни было, – махнула рукой, указывая на все произошедшее внизу, и затихла под пристальным карим взглядом.
– Значит, признаюсь я, – серьезно заявил многоликий. И я смотрела на него со странной смесью чувств. Хотелось наорать, проклятьем наградить и в то же время спрятаться на его груди и заплакать. И он, кажется, понял меня с полуслова, полувзгляда. – Сероглазая, иди сюда.
Перетянул безмолвную меня к себе на колени, заставил носом уткнуться в шею и крепко обнял.
– Гер, – позвала я, – хватку ослабь. У меня ребро треснуто.
Разведчик сглотнул и руки убрал мгновенно.
– У меня обезболивающая мазь с собой. Вставай, нужно обработать, пока ты не начала терять сознание. Что еще болит?
– Все болит, – призналась я слезливо, – очень. Но ты не двигайся, дай мне просто посидеть.
– Намина, – произнес укоризненно, попытался поднять мое лицо к себе, заглянуть в глаза. Переубедить.
– Рыжий… – прошептала я, сильнее вжимаясь в его грудь, и многоликий сдался. Только судорожно сглотнул, одной рукой накрыл мои коленки, другой погладил по спине, медленно, бережно. Пять минут, а может, и больше, мы в молчании наблюдали исчезновение месяца и восход крошечного голубого солнца. Видели, как темный лес, тянущийся от скалы до горизонта, постепенно наливается красками, как от лучей холодного светила некогда красная скала становится сиреневой и вдалеке на севере начинает блестеть большое черное озеро. Красиво, тихо, мирно, об играх совершенно не хочется вспоминать, но, видимо, только мне.
– Слушай, Сумерька, а давай я смешаю обезболивающий состав с саморасползающимся. Я тебя не трону, ты спокойно посидишь, а он, то есть она, мазь где надо размажется. Идет? – спросил Гер.
Из-за звона в голове я не совсем верно расслышала его слова:
– Кто идиот?
– Я идиот, – сквозь зубы самокритично высказался метаморф и все-таки заставил меня поднять голову. – Полный идиот, – добавил он, рассмотрев что-то в моих глазах, и гибко поднялся на ноги. Мгновение, и вот он уже смешивает две мази, еще через мгновение обрабатывает полученным составом мои руки, шею и лицо. Хотелось воспротивиться, потребовать, чтобы Гер сел на место, ведь все так хорошо начиналось, красивый сосед, красивый рассвет… явно для меня последний. Я вяло пыталась отбиться, а многоликий, словно бы не замечая моих потуг, выругался и пригрозил: – Сумеречная, высеку.
– Искру? – кажется, опять поняла его слова превратно, и костер для согрева отменяется.
– И ее тоже. Глотай не разжевывая. – С этими словами меня одарили конфеткой и таким взглядом, что пришлось повиноваться. Съела и поняла, рыжий не разбирается в сладком. От его угощения рот наполнился горечью, а желудок огнем.
– Тихо, тихо. Понимаю, невкусно, зато полезно. Очень полезно. – Он вернул меня на свои колени, обнял. – И ты, поганка сероглазая, мне потом в деталях расскажешь, где успела отравиться.
Отравиться? Запоздало вспомнила тост с паштетом и мысленно зареклась рассказывать Геру, куда меня прогалина завела и что потом случилось. Но ему недолго оставалось быть в неведении – на плече Дао-дво появилась взволнованная кука.
– Хозь-зяин, хозь-зяин, что й-я тебе сейчас расскажу! Ты ни за что не поверишь! – и потянула себя за уши, тараторя: – Ой, даже не знаю, хорошо ли будет, если ты Намину встре… – Взгляд нежити упал на меня, уютно устроившуюся в объятиях метаморфа, и мордашка теневой расплылась в улыбке. – Сумерька?! Нашел! А столько времени ругалсь-ся, всю душу вымотал. И вот уже… – По ходу высказываний тон ее из восторженного вновь стал встревоженным, взгляд обратился к Геру. – Уже знаешь, дя?
– Знаю, что?
– Ну… – Нежить замялась, прежде чем сдать мой проступок с потрохами.
Так, спасение утопающих – дело самих утопающих, сообразила я и поспешила найти новую тему для разговора. Она отыскалась в мгновение ока и представляла собой стаю довольных песчаных змей, летящих к скале с южной стороны.
– Смотрите! Смотрите, как летят!
– Не понял, чему ты радуешься? – Гер вновь заглянул в мои глаза, нахмурился. – Стая тагиши получила целую команду смертников на завтрак, а ты довольна.
