– Пусть перепишут все семьи, где сколько душ, да те сведения патриарху и отправят. А мы уж людей посадим, сведем все воедино и подсчитаем, сколько денег надобно, с какого селения, сколько боярину, сколько государю…
– Бояре недовольны будут…
– А у нас еще Хованский не добит.
Софья смотрела с нехорошим прищуром.
– Страхом править будем.
– Нет, бунты давить постоянно будем, – Софья встретила взгляд брата, не поморщившись, – на то у отца постоянно время было, не у нас. Нам же страну обустраивать надо, а не разбираться с чужим ущемленным самомнением.
– Умеешь же ты… припечатать.
– Умею. Так что? Пугать – или давить?
– Ну, если вопрос именно так ставится?
Софья вздохнула. Грустно и тяжко.
– К сожалению, братик, в нашем отечестве он иначе и не ставится. Никогда.
– Я так понимаю, ты домой не собираешься?
Ян Собесский смотрел на пана Володыевского. Ежи пожал плечами:
– А зачем? Мне и тут неплохо, а уж Басеньке и вовсе радость.
– Рожать-то скоро будете?
– Так уже… Мальчик у меня, Михайло Иероним.
И столько отцовской гордости, столько нежного и трепетного счастья было в этих словах маленького рыцаря, который наконец обрел тихое семейное счастье…
– Повезло тебе…
Мужчины помолчали. Потом Ежи таки уточнил:
– А ты это точно? Со своей?
– Куда уж точнее. Видеть ее больше не могу… гадина!
– Но все ж католичка, не православная. А ты ее тут оставляешь…
– Ваш царевич мне обещал, что она будет после родов пострижена. Вот и пусть… не жалко.
– У вас ведь ребенок…
Ян вздохнул.
– Знаешь, Якубу лучше будет без такой матери. Да и мал он еще, для него няньки сейчас куда как важнее…
– Уверен, что не пожалеешь потом?
– Не знаю, ничего не знаю. Ты бы своей простил?
Ежи честно попытался представить, что Басенька ему изменила. Не получилось. То есть – вообще никак. Ни представить, ни подумать…
– Она так никогда не сделает.
– Вот и я так думал.
– Не-ет… ты, Ян, не путай. – Ежи покачал головой. – У вас иное с ней получилось. Бася без меня жить не могла и не может, мы с ней как одно целое. А твоя Марыся? То она за другого замуж выходит. То во Францию одна едет – от любви ли это? Или просто она решила, что ты для нее партия хорошая? Корону надеть возмечтала?
– Не хочу я об этом думать.
– Ну и не думай. Забудь. Не было у тебя такой жены. Как умерла – и все тут. А с Эленой[11] ты что делать будешь?
Ян вздохнул. А что тут сделаешь? Если эта девочка – единственная, кто может хоть ненадолго растопить лед в груди? И рядом с ней становится чуть легче?
– С собой позову. Поедет, как думаешь?
– Нет.
Такого ответа Ян не ждал.
– Почему?
– Потому, что она из девушек царевны. Вроде как личная фрейлина. И только государыня Софья ее отпустить может. Ты с ней не разговаривал?
