– С Эленой или с государыней?
– А пожалуй, что и с обеими?
– Нет покамест.
– Вот посмотришь, что тебе скажут.
– Думаешь, государыня ее не отпустит?
Ежи пожал плечами:
– Знаешь, я тут уж сколько времени, а все одно вижу. Царевна Софья, хоть и молода возрастом, да о своих девушках заботится, что о дочерях родных. Любить им не препятствует, но и блудить не дает. Отпустит ли она с тобой Элену – бог весть. Никогда не знаешь, что у нее на уме.
– Я ж не брошу ее…
– А все одно – пусть не бросишь, но и не женишься. Ты ее для блуда с собой зовешь, а вот представь – тебе жениться надобно будет. Как Элена себя почувствует?
– Любить-то я только ее буду. Да и к чему мне жениться, у меня Якуб есть?
– У вас же еще два ребенка с Марией в младенчестве умерли.
Ян нахмурился:
– Ну…
– И Элена дитя понести может, что делать тогда будешь?
Вопрос оказывался куда как серьезнее, чем казалось вначале пану Собесскому. Это не просто так полюбить, это еще надо искать для девушки место в мире… а ведь ее еще могут и не отпустить.
И налил еще по одной.
Софья стояла рядом с братом. За руку его не держала, но очень хотелось. И все же это Алеша должен был выдержать без нее. Сам сильный.
И умный.
А стояли они сейчас перед железной клеткой, в которой сидел… да, кто бы узнал сейчас благочестивого старца в этом заросшем, грязном, окровавленном существе без обоих ушей и носа? Кто бы мог подумать, что лицо старца может быть настолько злобным и полным ненависти? А глаза, которые вечно сияли добротой, – гореть таким гневом?
И проклятия из его уст вырывались вовсе не христианские.
Алексей смотрел на мужчину. А ведь сложись все иначе…
– Зачем ты отца отравил?
Ответом ему была хриплая ругань. Софья коснулась руки брата.
– Не стоит, Алешенька. Ему это все уже безразлично. Это уже не человек.
– И что с ним теперь делать?
– Казнить, наверное. А что еще?
– Больше он ничего не знает?
– Гарантирую, – Софья усмехнулась. – Палачи у нас хорошие, таким не соврешь. Да и проверяли…
– Соня, а ведь он мог быть нашим воспитателем…
– Мог. И возможно, был бы неплохим учителем. Только вот никогда ему не было по пути ни с Русью, ни с русскими…
– А с Хованским что?
– Примерно то же. Смотреть пойдешь?
– Нет. Казнь через три дня назначим?
– Как скажешь.
Алексей понимал, почему Софья не расправилась с ними принародно еще тогда, после бунта. И сведения бы не вытряхнули, и организаторов лучше было ему казнить…
– Спасибо, сестренка.
– Не благодари. Я тебя просто люблю.
Они вышли из пыточной, не замечая, что вслед им смотрят злобные, ненавидящие глаза старца. У него многое отняли, но язык был цел. И он мог, мог еще нанести последний удар!
