Факелы, оружие, причем как пищали, так и самострелы, и масло… а зачем им, собственно, масло? Дорога тут только одна, к Дьяково, к школе… и? Что могли делать эти люди? Что они хотели сделать?
С маслом и прочей снастью поджигателя?
Двери смазывать? Ночью?..
Живых, жаль, почти нет, кто сразу не сдох, тот долго не протянет, ночью пленных брать не получается. Ежели кто и удрал… На одного-двоих можно и внимания не обратить, они в Дьяково нанести вред не смогут. Там и патрули стоят, и секреты… и все равно…
Ежи представил, как вот эти тати в ночи подбираются к Дьяково, как летят стрелы с огнем, как безжалостно уничтожают выбежавших в панике людей… и Бася ведь там!
Его аж шатнуло от ярости.
Сейчас – да, именно сейчас, он готов был убивать. Жестоко и немилосердно. Всех, кто подвернется под руку.
Царевна сказала, что война все спишет?
Богом клянусь… она еще и не то спишет!
Отряд продолжил движение, но теперь уже Ежи нещадно гнал людей, тоже боясь не успеть. Недаром, ой недаром царевна так сорвалась. Боялась чего?
Почувствовала что?
Все одно – ей решать, ему за спиной стоять, чтобы никто не то что руки не поднял – рта не открыл! И с этим он справится!
Патриарх стоял на красном крыльце, чуть пошатываясь от слабости.
Возраст, болезни…
Народ смотрел на него и волновался.
– Православные! Государь наш, Алексей Михайлович умер! Теперь государь наш – Алексей Алексеевич!
Чего ожидал старик?
Согласия, в крайнем случае легкого ропота… но уж никак не дерзкого свиста и криков.
– Не люб! – заорал, надсаживаясь, кто-то. И другие голоса подхватили: – Не люб!!!
– Не хотим романовского щенка! Давай настоящего государя!!! Хованского давай!!!
Случайные люди, оказавшиеся на площади, начали расползаться, словно тараканы, отлично понимая, что ничем хорошим это не закончится.
Патриарх побледнел:
– Православные, одумайтесь! Государю его сын наследует…
Бесполезно!
Будь на его месте Никон, тот же Аввакум – иначе бы было! Те могли увлечь толпу за собой, могли затянуть… Питирим же, хоть и был человеком неплохим, но лидером не был. Не те годы, не та порода…
Его перекрикивали, свистели, едва что не закидывали дрянью… и что тут сделаешь?
– Хованский люб!!!
– Здесь я, православные!
На площадь медленно въезжал князь Тараруй. Питирим воззрился на него бараном, глядящим на новые ворота. И потерял инициативу окончательно. Иван Хованский спрыгнул с коня, взлетел на крыльцо к патриарху…
– Вот я, православные! Люб ли?! Хорош ли?! Все для вас сделаю, всю жизнь на благо народа служу…
Иван Хованский разливался соловьем на жердочке. Люди смотрели, слушали, а что еще Тарарую надобно? Век бы так говорил, тем паче, что и в толпе его поддерживали криками, подбадривали, стрельцы свои тоже кричали – любо! Хованского на царство!..
Питирим медленно бледнел на крыльце, из окон смотрели бояре, хватались за голову преданные Романовым люди…
Еще немного, и ситуация окончательно выйдет из-под контроля…
– Не дело ты творишь, Иван!
Ордин-Нащокин не мог не выйти. Его сын женат на одной из царевен, его внуки наполовину Романовы, если сейчас династия сменится… что тут скажешь?
– Алексей Алексеевич хорошим царем будет, а ты сейчас, коли на престол сядешь, в крови по уши замараешься. В детской крови! И никто тебя от нее не отчистит!
Но если у Хованского были и помощники, и подстрекатели, то у Ордина-Нащокина был только его опыт. Даже на Милославских
