– Собираюсь.
– Смотреть, как казнят триста человек…
– Триста четыре человека. И?
– Соня, ты же душу свою навсегда загубишь.
Темные глаза еще чуть посветлели:
– Ты не поверишь, Федя, но я это знаю. А разве у меня есть выбор? Если сейчас я отпущу тех, кто хотел нас всех вырезать, они ведь вернутся. С саблями вернутся – и ты одним из первых на них повиснешь. А когда Лешка вернется? Я должна эту ношу на его плечи перевалить? Самой чистенькой остаться, а ты, братец, пожалуйста, кричи по ночам от кошмаров, кусай подушку, проклинай себя… это я брату отдать должна?!
Федор даже на шаг отступил. Оправданий он ожидал, объяснений, но чтобы его же и атаковали?
– Сонь, ну прости…
– Ты за них просить пришел? Поди вон к царевне Анне! Она уж который день у Афанасия сидит, молится… Они его хотели с крыльца скинуть, чтобы толпа разорвала. Не успели, так это не их вина, это их Патрик остановил! Ежи со всех ног сюда летел, земли не чуял… Ты за них просить будешь?
Царевич посмотрел на Софью.
– Соня, а как ты потом с этим жить будешь?
– Выживу.
– Соня…
– Феденька… – Софья смотрела такими злыми глазами, что царевич даже назад шарахнулся. – Почему бы тебе не пойти сейчас в пыточную и не послушать, что должны были сделать с тобой, Катенькой, Машей, Ванечкой, Володей? А вот как послушаешь, почитаешь – так и…
– Но ведь есть же кто-то, кто был обманут?!
– Немного, но есть. И что?
– И завтра ты их тоже казнишь?
– А на кой черт мне те, кто своим умом жить не может? Бороды отрастили, а с мозгами проблема?! Не выращиваются?!
– Тебя народ проклянет.
– Так то меня, не тебя ж…
– Соня…
Софья вздохнула. Потерла лоб. И верно, кое-кого она бы помиловала. Пинка под копчик – и проваливай, дурак, но не в Москве же их оставлять?! Нет уж, кто на власть покушался, исчезнуть должен! Обязан!
– А сослать их нельзя? – Царевич словно мысль прочел.
– Можно-то можно, да сложно. Знают кто, знают что… Я сейчас не могу быть милосердной, Федя, иначе при следующем бунте нас просто сметут. Эти же и придут с копьями…
– А ежели…
Идею Софья выслушала со вниманием. Покачала головой, но потом смягчилась:
– Хочешь? Сам и пробуй. Сейчас прикину… но учти, многих я тебе не отдам. Сейчас выберу тех, кто сможет пользу принести. Кто за тридевять земель пойдет и их освоит. Да не слишком запачкался. Чтобы пахать, быки нужны, то верно.
– Иногда мне кажется, что ты не человек. – Федор даже поежился.
Софья смерила его насмешливым взглядом:
– Болван ты, братец. На то я и такая, чтобы ты в людскую доброту верил. Оно куда как легко за спиной у старших и сильных. А ты вот в жизни попробуй…
И Федор подумал, что она в чем-то права. Легко быть добрым за чужой счет. А вот так, как сестре? А Алексею, когда приедет?
Нет уж!
Никогда и ни за что не хотел бы он себе короны. Не вынесет.
Сломается.
Болотная площадь бурлила. От народу было черно и темно. Сновали разносчики, продавая пироги, покрикивали продавцы кваса и сбитня, скользили в толпе карманники…
На площади возвышались два десятка эшафотов – и палачи ждали. Ухмылялись.
