— Да, ваше высочество.
— Расписку.
— Э?.. А…
— Мы сейчас с вами поднимемся в ваш кабинет, и вы мне предъявите их расписку. Не под честное же слою вы деньги давали?
— А… именно что под честное слово…
— Неправда! — вот тут голос уже подает Изабель. — Отец никогда никому ничего должен не был! Барон просто хотел секрет нашего меда…
Я киваю:
— Ага. Расписки нет. Ваше слово против слова медоваров, так?
— Ваше высочество! Но я дворянин!
— Я тоже! — рявкает Джек. — Только не первый сын, но кровь в моих жилах не менее благородна, чем в твоих, мерзавец!
Я ухмыляюсь. Это тоже было оговорено.
— Тогда пусть вас рассудит Божий суд.
И об этом мы с Джеком переговорили заранее. Время было.
Никто и чихнуть не успевает, как я нахожу взглядом местного холопа и махаю ему рукой:
— Благослови, светлый…
— Да свершится все по воле Светлого Очищающего и под его справедливым взором!
А что ему еще остается делать? Лучше уж слушаться принца, а то и огрести можно.
Барон ахает, но спорить не решается. Понадеялся на доспехи и оружие… зря. И то и другое у Джека было — и ничуть не хуже. Ровно через двадцать минут дело было закончено. Джек и барон встают в круг, барон осторожничает, Джек прыгает вперед, занося меч, барон отшатывается — и Джек принимается наступать. Удары сыплются со всех сторон, барон начинает нервничать, оступается — и пропускает взмах меча, который отделяет его голову от шеи.
Обезглавленное тело еще стоит какое-то время, но потом обрушивается на землю, заливая все вокруг кровью из артерий.
— Бог явил свою волю! — громко провозглашаю я. — Да будет так Джек из рода Норрет, отныне ты — первый барон Норрет! Дарую тебе в возмещение за твою обиду и обиду несчастных земли Пантина, правь ими мудро и справедливо.
Все смотрят на меня, как на живое воплощение Светлого.
Но с другой стороны… жена у барона была, но законных детей пока не прибавилось, не так давно женился, бесприданницу взял. Кухаркины дети по двору бегали, но наследовать ничего не могли. Так что…
Выделить девчонке приданое — и пусть Джек ее замуж выдаст, за кого она захочет. Я ее неплохо за ужином разглядел, личико печальное, глаза опущены, на руках синяки…
Если человек сволочь — так он ею и останется. С семьей ли, с другими…
Сволочь — это состояние души.
И я направляюсь писать официальные бумажки. Надо же, чтобы никто не подкопался.
Домой, ко двору… к Карли.
Задержаться мне пришлось еще на двенадцать дней, пока Джек не вошел в курс всех дел. Изабель поправлялась, медоварни отстраивались с новым размахом, бывшие разбойники обзавелись кто формой стражников, кто куском земли, и в лесах воцарился покой.
И наконец я распрощался с другом. Мы пожали друг другу руки — и я уехал.
Вот и Алетар.
Белый город в изумрудной оправе холмов, у ног которого плещется синее море.
И я мчусь во дворец.
В свои покои.
Конечно, надо бы доложиться дядюшке, но какой, к темному, доклад?! Карли! Мой цветок, мое солнышко…
Был вечер, но свет горит. Я врываюсь в комнаты.
— Карли?
— Ее нет.
