Жилистый боярин прямо не сходя со своего места организовал охрану-сопровождение ближнику молодого государя всего-то парой жестов и дюжиной слов.
– Старицкого ко мне.
Едва заметно кивнув троюродному брату, Дмитрий тихо приказал:
– Поручаю тебе доставить великого изменщика и подлого детоубийцу Спирьку в Москву, дабы мог он держать ответ за деяния свои перед батюшкой и митрополитом Филиппом.
– Государь, позволь спросить? Больно квелый этот монашек…
– Я погрузил его в особый вид сна, поэтому хлопот в пути сей головник не доставит. В себя его приведет Дивеева.
Чуть повысив голос, царственный богомолец опять убавил количество охранников при себе:
– Петр Лукич, отряди с Василием четыре десятка стражи.
Коротко перекрестившись на иконы, молодой правитель вышел из храма прочь, подставив лицо под резкие порывы зимнего ветра. Прикрыл глаза и глубоко вздохнул, ощущая, как поток студеного воздуха походя разметал тяжелые пряди серебряных волос…
– Гонец от великого государя!!!
Ожидая, пока замученный долгой скачкой вестник спешится у поредевшей цепочки охраны, Дмитрий склонился к уху Зосимы:
– У Сильвестра есть сын Анфим.
Старец согласно сомкнул веки.
– Если хочет жить, то пусть бросает все и бежит прочь из царства отца моего.
Проводив взглядом «вспомнившего о неотложных делах» девяностолетнего монастырского насельца, царевич повернулся обратно, заодно почувствовав легкое смятение настоятеля Варлаама, которого явно мучил какой-то вопрос.
«Знаю, что тебя тревожит – не скажется ли произошедшее на моем отношении к Кирилло-Белорской обители?..»
Пошатывающийся от усталости гонец наконец-то завершил свой нелегкий путь. Хрустнула печать с единорогом, затем с легким звуком распался на две половинки тул, и под лучами закатного солнца развернулась грамотка с отеческим посланием. Довольно коротким – Иоанн Васильевич извещал сына-соправителя о том, что по его душу из Литвы прибыло Великое посольство. Не просто так, конечно, а с предложением великокняжеского венца и прилагающегося к нему трона. Посему любящий отец приказывал своему старшенькому как можно быстрее возвращаться в Москву, пока литовская шляхта и магнатерия не устали ждать своего будущего государя.
«Отдохнул, называется!.. Ладно, не будем зажимать праздник для простых людей».
Отдав письмо подручнику Салтыкову и повелев прочитать его вслух, Дмитрий получил в ответ многоголосый рев восторга, в котором почти потерялись энергичные распоряжения настоятеля Варлаама об организации благодарственной службы в Успенском соборе.
«Вот я тебе сейчас твою радость-то подпорчу!..»
– Поистине святое место – Кириллов монастырь. Только в нем мне могла открыться простая и в то же время сложная для понимания истина, что священники суть обычные люди и такоже, как остальные, обуреваемы страстями. Архиепископ Пимен невиновных людей на правеж и казнь отправлял да батюшку моего постоянно обманывал. Протопоп Сильвестр ради власти убивал и опять же обманывал… И ведь им в делах их неправедных и обеты священства не помешали, и заповеди не остановили. Что скажешь, Варлаам?
Глава 10
– Несут! Регалии несут!..
В первый майский день года семь тысяч семьдесят восьмого от Сотворения мира[159] улицы Вильны были переполнены празднично разодетой шляхтой, горожанами и даже крестьянами. Кто только не прибыл в стольный град Великого княжества Литовского, Русского и Жмудского! Комнаты в постоялых дворах и трактирах брались чуть ли не штурмом, дворцы магнатерии были переполнены родовитыми гостями… А уж какое столпотворение было в храме Пресвятой Троицы!
– А кто это с Гедиминовой шапкой шествует? Кто таков?
– То духовник Димитрия Иоанновича. А позади него…
– Тиш-ше!..
Стены церкви, где Великое княжество обретало нового государя (а заодно и новую династию на троне), задрапировали благородным пурпуром и бело-золотыми полотнищами. Застелили красным подход к царским вратам алтаря
