По возможности незаметно оглядевшись по сторонам, англичанин шагнул поближе и тихонечко осведомился у почтенного Якопо, как там поживает его особый заказ.
– Э-э?.. Простите, но я вас не понимаю.
Раздраженно дернув кончиками пальцев, Дженкинсон еще больше понизил голос и прямо поинтересовался, когда сможет оценить мастерство носатого мэтра.
– Ах, это!..
Теперь пришел черед придворного живописца незаметно оглядываться по сторонам и тихонечко шептать:
– Сэр Энтони, я выяснил одну крайне неприятную вещь: в Московии нельзя рисовать портрет человека, не получив на это предварительно разрешения. В ином случае последует обвинение в колдовстве и наведении порчи, представляете?!
– Как и в любой другой стране. И именно поэтому я согласился с назначенной вами весьма высокой ценой. Не так ли?
– Все так, сэр. Но если за тайно сделанный портрет обычного боярина мне облегчат кошелек и высекут плетями, то за изображение наследника просто укоротят сначала руки, а потом и голову.
Возникла пауза, во время которой один из собеседников отчетливо понял, что желанного портрета ему не видать.
– Тогда верните задаток.
Послушно кивнув, Робусти сокрушенно вздохнул:
– А еще я выяснил, что тому, кто известил Сыскной приказ об умышлении на великого князя и его семью, полагается ровно половина всего имущества виновника. Исключая земельные владения, конечно.
Тихонечко скрипнув зубами, один из владельцев и руководителей «Московской компании» мысленно распрощался с двумя сотнями новеньких талеров.
– К сожалению, эти изыскания отняли у меня очень много времени и денег. Вы ведь меня понимаете, уважаемый сэр?
Коварный итальянец с отчетливым намеком скосил глаза на боярина Скуратова-Бельского, известного своим вниманием к любому, даже самому незначительному доносу.
– Чего ты хочешь?
Вытянув правую руку вперед, Якоп Робусти дохнул на кольцо с небольшим аметистом, украшающим мизинец, и бережно потер камень о шелковый кафтан. Полюбовался на полученный результат, после чего крайне выразительно пошевелил остальными пальцами, свободными от золотых украшений.
– Ну, я даже и не знаю…
В общем, за пиршественный стол сэр Энтони Дженкинсон сел с вежливой улыбкой на лице и сильным желанием взять и утонуть в ароматно-пряной медовухе. Вот только вместо этого дипломату пришлось вежливо улыбаться всем вокруг и участвовать в застольной беседе, регулярно прерываемой дегустацией очередных яств и громкими славословиями в честь пятнадцатилетнего именинника. Вначале были холодные мясные и рыбные закуски под легкое вино – так сказать, для небольшого разогрева. Затем дорогие гости сняли пробу с полусотни разновидностей каш, потом – примерно такого же количества мясных похлебок, причем как холодных (таких как окрошка на квасу или кислом молоке), так и исходящих горячим парком.
– А не выпить ли нам за здоровье твоей государыни, посол?
Пока англичанин с удивившим его самого энтузиазмом заботился о хорошем самочувствии Ее королевского величества Елизаветы, новая череда подавальщиков буквально завалила столы грудами пирогов, расстегаев и кулебяк, разнообразная начинка которых могла удовлетворить вкус даже самого изнеженного и привередливого гурмана. А вот второй кубок, поднятый за лорда- канцлера[124] Бэкона, пришлось не закусывать, а запивать попавшейся под руку ухой. Вернее, одной из тридцати ее разновидностей. Пока английский дворянин, возведенный в рыцарское достоинство (чем немало гордился, между прочим!), выказывал свое неподдельное уважение к высшим сановникам родного Альбиона, на праздничном столе отметились копченые «бревна» осетров-исполинов, чья длина превышала три человеческих роста, и запеченные на вертелах свиные и бараньи тушки.
– А теперь за тебя, Антоха… Хороший ты человек!
– Ты тоже, Пьотр!
После пятого кубка крепкого стоялого меда один из руководителей «Московской компании» вдруг обрел в своих соседях вполне понятных и даже в чем-то приятных собеседников, которым вполне можно было простить коверкание собственного имени на московитский лад. Проигнорировав жареных лебедей, Дженкинсон стоически выдержал новую волну похлебок и удачно отбился от очередного нашествия кулебяк и расстегаев, но проиграл незримую войну седьмому кубку с испанским вином, выпитым до дна за здоровье великого государя Московии. Он еще успел немного понаблюдать за представлением скоморохов, подумав,
