Он нахмурился.
– Сильф здесь? Я думал… Ну, мне надо кое-что тебе сказать. Признаться.
Они молча уставились друг на друга. Чейз пыталась понять, пришел ли он выразить соболезнования или поделиться печальной историей. Обе ее догадки оказались мимо.
Бунтарь выпалил вдруг:
– Я нескольким людям сказал, что Торн твой папа. В ночь перед испытаниями. Я все еще на тебя злился.
Он помахал перебинтованной рукой, словно она служила ему отпущением.
Чейз прижалась лбом к двери и закрыла глаза.
– И что?
– И я извиняюсь. Я хотел попросить у тебя прощения. Думал, ты меня из-за этого ударила.
– Забудь, – сказала Чейз. – Теперь все это не имеет значения.
Оказалось, что она и правда так считает!
– Я тут пытаюсь уснуть, Бунтарь! – заорала Сильф. – Иди, отдыхай. У нас через пять часов вылет.
Бунтарь тоже привалился к двери и шепотом спросил:
– Ты как, нормально?
Чейз хотелось соврать, но сил не было. И потом – казалось, что Бунтарю это действительно важно. Это было не менее странно, чем лежащая на койке Пиппина Сильф.
– Нет, не нормально, – призналась Чейз, и правда принесла ей странное облегчение. – Но я еще здесь. Хотя меня немного пугает, что Сильф решила стать моей закадычной подругой.
Чейз сама не ожидала от себя шутки – а Бунтарь вдруг глуповато ухмыльнулся.
Она пожелала ему спокойной ночи и закрыла дверь, все еще не опомнившись.
– Я своего ОРП знаю, – Сильф подняла ноги и помассировала икры. – На самом деле он тебя не любит. Он просто безумно завидует вам со Стрелой.
– Как скажешь, Сильф. Я вообще не очень-то разбираюсь в любви. Это ты у нас специалист со своим парнем-военным.
Сильф таинственно улыбнулась.
– Ты единственная, кто знает про Лиама. Из-за этого ты даже начала мне немножко нравиться. Я все думаю, что… – Сильф прервал новый громкий стук. – А это еще кто?
Чейз открыла дверь. Это был Тэннер. Его взгляд нацелился на нее, словно он готовился стрелять, но сначала он ее крепко обнял. А потом отстранил, держа за оба плеча.
– Скажи, что это неправда. Скажи, что незнакома с генералом Торном!
– Я с ним незнакома. – Правда говорилась легко. – По-настоящему. Но он – мой отец. Он заставил меня два раза пройти генный анализ, чтобы точно знать.
Избыточная откровенность Чейз огорошила Тэннера: он замер, глядя на нее еще пристальнее.
Сильф села на койке, скрипнув пружинами.
– Вали, Арктика. Нам надо спать. У меня через считаные часы вылет.
Чейз вышла в тихий, залитый аварийным красным светом коридор и закрыла дверь.
– Оказывается, я теперь живу со штаб-сержантом Сильф.
Тэннер нахмурился:
– Как это вышло?
– Чистой воды везенье.
Он почти улыбнулся – а она почти почувствовала себя прежней.
– Бунтарь сказал мне про твоего отца.
Чейз снова попыталась говорить холодно и презрительно, но у нее не получилось. Оказалось, что это требовало намного больше усилий, чем простая правда.
– Это именно так ужасно, как звучит, – призналась она. – Он не хочет иметь со мной никаких дел, и свыкнуться с этим труднее, чем следовало бы.
Она смотрела, как Тэннер взвешивает свои следующие слова.
– Мой дед был филиппинцем, Чейз.
– Знаю. – Стоило ему ей об этом сказать, и она сбежала так стремительно, что, наверное, внутри у нее до сих пор что-то не
