Он сунул руки в карманы – но его неожиданная улыбка обняла ее.
От кафельных плиток отразились голоса: вошли Бунтарь и Ромео.
– Никс!
Бунтарь моментально отреагировал на то, что она без рубашки.
– Расслабься. Мы просто кое-что выясняли.
Лицо Бунтаря исказили сразу шесть взаимоисключающих эмоций, и он метнулся в глубину раздевалки. Глаза Ромео скользнули с ее шеи к пупку. Чейз подмигнула и направилась к двери, успев увидеть, как Тристан прижал к губам тыльную сторону кисти.
– Я в восторге от этой школы, – объявил Ромео. – Девочки. Всюду девочки!
Чейз остановилась, не дойдя до двери. Комнату наполнил звон бьющегося стекла и мучительный вой, который мог издать только Бунтарь.
Пластиковый птеродактиль пристроился на мыльнице, осуждающе глядя на Чейз. Она включила горячую воду. Струя ошпарила ей пальцы и мутно-розовой воронкой утащила кровь Бунтаря в слив.
– Мне твоя помощь пригодилась бы, Пип. Это был полный бред, – громко сказала Чейз в дверь ванной. – Бунтарь орет, из указательного пальца торчит кусок стекла. Ромео с Тристаном пришлось его держать, чтобы я смогла его вырвать. Сейчас его зашивают. – Она вытерла руки и вернулась в комнату. – Сильф меня убьет.
– Ты же знаешь, что я не люблю раздевалку, – ответил Пиппин. – Слишком много тестостерона. – Он не оторвал взгляда от блокнота. – Чейз, только ты способна вдохновить парня на то, чтобы он вдарил по зеркалу.
– Ага. Смехота.
– Мне не смешно.
Настроение у Пиппина было странное, но это было не ново.
Может, пора поговорить про то, что они чувствуют – если именно этого несколько дней назад от нее добивался Пиппин. Она присела на край его койки.
– Давай, выкладывай. Что тебя мучает? Команда «Феникса», да? С тех пор как они появились, все стало не так.
– Ты приписываешь мне свои чувства.
– А ты уклоняешься от ответа, – огрызнулась она.
Он захлопнул блокнот и сунул его в единственный запирающийся ящик. Чейз услышала щелчок закрывающегося замка. Она углубилась в себя, пытаясь придумать, что бы ему сказать – такое, чтобы он открылся. Выбор был таким обширным! Чейз экономила правду, словно реактивное топливо.
– Извини, что я убила тебя на тренажере, – сделала она новую попытку.
– Ты убила нас обоих, – уточнил он. – Но это просто игра. В воздухе такого не будет. Я предупрежу тебя, когда мы подойдем к пределу.
Пиппин завязывал шнурки. Вместо бантика у него получился узелок, который распался под неверными движениями его пальцев. Чейз села на пол и завязала ему ботинки. Пусть Пиппин говорит на четырех языках и может правильно нанести на контурную карту все реки мира, но повседневные действия порой ставили его в тупик. Ей нравилось это его свойство.
– Тристан знает про моего отца, – проговорила она наконец.
Он поднял руки ладонями к ней.
– Я ничего не говорил.
– Он подслушал, как мы с Кейлом разговаривали в конференц-зале.
Чейз завязала второй шнурок, и Пиппин взял ее за запястье, поднимая на ноги. Они стояли рядом друг с другом – и хотя ее напарник уже много дней казался мрачным и грустным, сейчас он ухмылялся.
– Тристан ничего не скажет. Этот парень в тебя втюрился.
– А вот и нет, – возразила она. – Он пытается стать мне другом, и это… неловко.
– Ты просто не видела, как он ворвался в центрифугу, когда ты отключилась. Припал головой к груди, чтобы услышать твое сердцебиение. Я напомнил, что на запястье есть пульс, но он, похоже, ничего не слышал. А если подумать… может, он просто решил тайком полапать…
Пиппин изобразил, как хватает пару сисек.
– Пиппин!
Она ударила его по плечу – достаточно сильно, чтобы его веселье исчезло.
– Не изображай удивление, Чейз. Все в какой-то момент на тебя западают. Ты – прекрасная катастрофа, и, похоже, устоять
