– Тьфу ты, тьфу! – Керновия быстро перекрестилась. – Вы что же, не христиане?
Стражники замялись:
– Ну, вообще-то, да.
– Что ж тогда болтаете всякую гнусь? Господа не боитесь?
– Да как тебе сказать, дева…
– Так я могу здесь перед кем-нибудь спеть?
– Пожалуй, да, – один из парней почесал лохматый затылок. – Только подожди немного. Пойду спрошу у хозяина, если не спит, так и он послушает. Но честно предупреждаю – заплатит он вряд ли. Такой уж это человек.
– Ничего. Мне б поесть чего-нибудь…
– Поесть? Так садись, похлебай похлебки. Вкусная! Садись, садись, не стесняйся. Как зовут-то тебя? Керновия… Красивое имя. Ой, до чего ж ты худая. Ешь, ешь…
Крадущийся в ночи вслед за галлом Скорька вздрогнул, услыхав вдруг раздавшийся так близко голос. Чистый, звонкий и прозрачный, как ручеек. Как красиво пела Керновия! И на сердце юноши вдруг стало радостно, хоть судя по мотиву песня и была грустной.
– Глезия! – остановившись около повозки, тихо позвал Амбрионикс. – Глезия, отзовись, если ты здесь!
– Не мешай спать! И поищи свою девку в соседней кибитке.
– В соседней… Идем, Скорька.
Крадущиеся шаги. Шумное дыхание мулов. Тоненький голосок – песня.
– Глезия… Мне сказали, что ты здесь. Отзовись, Глезия.
Кажется – и зачем Амбрионикс ее искал? Далась ему эта востроглазая девчонка, которую и видел-то всего раз в жизни. А вот, как-то прикипел – сразу и навсегда. Любовь с первого взгляда? Или – это уже он сам себе нафантазировал? Кто знает…
Тишина. И, чуть погодя, едва слышно:
– Кто ты?
– Амбрионикс! – радостно воскликнул галл. И, тут же понизив голос, добавил: – Мы вместе бежали от гуннов, помнишь, по рву? Они схватили тебя…
– Амбрионикс?!!! Ты жив?
– Как видишь. Я пришел за тобой, собирайся.
– Но…
– Быстрее давай, к утру мы должны быть уже далеко.
– У меня связаны руки…
– Хорошо, – Амбрионикс вытащил из-за пояса нож.
Радомир поднялся, как и все, с рассветом. Сходил к подернутой утренним туманом реке, вернулся… У палатки его ждали пятеро. Высокий старик в черном, до пят плаще, и с длинными седыми усами, трое воинов-гуннов, и какой-то бритый сухопарый мужик с постной рожей монаха.
– Я – Гунтамунд-тунгин, – посмотрев на князя, величественно представился старец. – Ты – Радомир-хевдинг?
– Ну я, – предчувствуя что-то недоброе, нахмурился князь. – А что такое?
Гунтамунд кивнул на сухопарго:
– Сей достойнейший человек, Варсоней-торговец, принес нашему повелителю жалобу на твоих людей, сегодняшней ночью совершивших у него покражу.
– Что-о?! – удивленно переспросил Рад. – Быков, что ли, увели?
– Украли молодую рабыню. Утром открылось все, слуги купца случайно опознали одну молодую девицу – она их ночью и отвлекла, а с нею – твоего воина.
– Кого же именно?
– Он не назвал своего имени. Сказал, будет говорить только в присутствии своего князя.
– Хорошо, идем, – хевдинг отрывисто кивнул и обернулся, махнув рукой Хукбольду. – Бери двух новичков-данов и пошли со мной. Быстро.
Даны – Готбальд и Ракса – оказались чем-то похожими друг на друга парнями, одинаково светловолосыми, худыми, но жилистыми. И очень юными – лет, может, по пятнадцать-четырнадцать. Впрочем, держались они весьма уверенно, посматривая вокруг, словно молодые задиристые волчата. У Гутбальда был меч, у Ракса – копье, скорее даже рогатина – длиной метра полтора, с
