бегите! А вот тебе еще… Ага, упал! Упал, повалился… Господи… почему? Почему вдруг погасло солнце?
– Ху-нну-у-у-у!!!
Проскочив вдоль реки, гуннская конница с налета обрушилась на алаудов… и, наткнувшись на упорное сопротивление, отскочила прочь. Чтобы, собравшись с силами, броситься снова… И снова.
Дротики и меткие стрелы десятками впивались в щиты, делая их тяжелыми и почти бесполезными в сече. Вот один «жаворонок» уже бросил свой щит, вот – другой, третий, десятый. Уже не было плотной стены щитов – знаменитой римской черепахи, и гунны прорвали строй… а следом за ними ринулась и германская пехота.
– Хунн-у-у! Хунн-у-у-у!!!
– Алауда!
– С нами Бог!
Рядом с конем Аттилы было вкопано в землю два деревянных столба. На одном, вселяя в воинов уверенность в победе, гордо реяло волчье знамя гуннов, на другом уселся, крепко обхватив столб ногами, наблюдатель, «зоркий глаз» – избранный из самых молодых воинов, почти что мальчишек. Опасное было дело – так вот сидеть, смотреть во все глаза, наблюдать, сообщать повелителю. Враги ведь тоже не были дураками и прекрасно понимали, что к чему.
С начала битвы это был уже четвертый мальчик, трое, со стрелами в груди, валялись в траве под столбом. Кое-кто еще стонал, закрывая окровавленными руками рану. Никто к ним не подходил, не до того было.
– Хунну-у-у! Хунн-у-у! Аттила-а-а-а!!!
– С нами Бог!
– Алауда! Цезарь!
Торисмундовых воинов было раза в полтора больше, а ближе к вечеру наблюдатель заметил подошедшие к врагам резервы. Очнулся, сообщил повелителю… и рухнул, пронзенный стрелою.
На круглом лице Аттилы не дрогнул ни один мускул:
– Отходим, как договаривались, – подняв руку, молвил он подбежавшим херцогам и эрлам.
Те тут же вскочили на коней. Грохнули барабаны. Трубачи затрубили отход.
Везеготы радостно завыли. Те, кто хоть что-то еще понимал в пылу затянувшейся битвы.
Заслышав вой труб, Варимберт-херцог оглянулся, погладив по холке коня:
– Будьте готовы. Кажется, у наших не очень дела.
– Мои готовы, – усмехнулся в усы старый сигамбр Хлотарь, рубака, чье украшенное шрамами тело помнило не одну большую войну. – Радомира я пошлю во-он на тот кряж.
– Понял тебя, – херцог наклонил голову, – действуй.
Посланный Хлотарем гонец в точности передал Раду приказ. Князь, повернув голову, оглядел своих:
– Ну, вот и пора, парни!
Подкинув в руке секиру, улыбнулся во весь рот верный Скорька. Ракса, переглянувшись с Гутбольдом, покрутил копье. Хукбольд что-то, смеясь, сказал своим соплеменникам, Видибальду и Фрезу. Да-а-а… Так уж вышло, что Радомир командовал теперь почти исключительно германцами – готами и данами.
Внизу, в долине, снова заиграла труба.
– Идем! – радостно дернулись даны.
– Экие вы нетерпеливые! – скривил губы Рад. – Станете сами конунгами, тогда и будете все решать.
– Мы скоро станем!
– Не сомневаюсь. Сам с простых шоферов начинал.
Князь не был уверен, что хоть кто-нибудь понял, о чем он. Точнее, даже был уверен, что никто не понял. Ну, все равно – пошутил, поддержал скрипящих зубами парней. И сам уже нервничал – скорей бы все началось, скорей бы!
И вот…
Близкая труба заиграла два раза.
Рад махнул рукой:
– Ну, вот теперь – пора! Хэй, парни! Россия, вперед!
– Вода-а-а-аннн!!!
Развернув строй, весь засадный отряд Варимберта-херцога бросился с плоскогорья вниз, в долину, прямо на преследовавших притворно отступивших гуннов врагов. О, Аттила прекрасно знал, что делал, когда заманивал везеготов в ловушку! Воины херцога
