– Она – августа, понимаешь?! – горячо зашептал Влекумер. – Так называют властительниц римляне… у нас даже и слова-то такого нет.
– Ну, понятно – императрица, то есть королевского рода, да. И что? Причем тут ее болезнь?
– Это не болезнь, князь. Это – черное колдовство бургундов! Заклятье, которое даже я не могу снять.
– Да как же так?!
– Но ты – можешь! Ей нужна корона, венец… венец бургундов – ее венец! Волшебная диадема из белого золота и драгоценных камней. Только тогда она вернется в наш мир! Венец вытянет ее, вытянет на удачу.
Радомир недоверчиво прищурился:
– А позволь спросить – откуда ты все это знаешь?
– Я знал когда-то ее мать… Она рассказывала о своем муже, великом конунге… запамятовал его имя… То ли Тедрихз, то ли… Не важно. Сей славный муж был предан и убит лучшими своими друзьями, воинами, которых он считал верными.
– Как ты – Хотобуда?
– Прошу, не упоминай это гнусное имя!
– Хорошо. Тогда ответь – почему я должен тебе верить?
– Я буду волхвовать, – доев перепелиное крылышко, скромно опустил глаза навий. – Разбужу ее прямо сейчас. Ненадолго.
– Ты действительно это можешь?!
– Смотри!
Вытерев жирные руки о полы длинной своей рубахи, Влекумер подошел к спящей деве и, дотронувшись до ее лба, тихонько сказал:
– Проснись. Тебя зовет тот, кто может…
Радомир от удивления и радости выронил кружку: повинуясь воле жреца, Хильда открыла глаза, поднялась, удивленно озираясь. Увидев супруга, улыбнулась:
– Рад! Я долго спала, да?
– О любовь моя! – молодой человек бросился к обретшей сознание жене, поцеловал, заключил в объятия. – Милая моя, милая! Как же ты исхудала! Быть может, ты хочешь есть? Или пить? Возьми вот…
Дева дернулась:
– О, нет, милый. Я… я лучше посплю.
Хильда снова проваливалась в тот самый сон, между миром людей и миром богом и духов.
– Венец! – зашептал жрец. – Спроси ее про венец.
– Милая, тебя исцелит корона бургундов?
– Бур-гунды? Моя бедная матушка была… да-да, венец… Сияющий, белый…
– Милая! А правда ли, что…
– Ну все, все, хватит! – поспешно вмешался навий. – Видишь? Она закрывает глаза. Спи, спи, дева!
Черт! А не об этом ли проклятом венце – короне бургундов – говорила колдунья, бабка Селестина?
– Так мало? – Радомир осторожно подхватил супругу на руки, уложил на ложе, заботливо укрыв волчьей шкурой. – Жрец! Верни ее! Разбуди!
– Нельзя, князь! – сурово сдвинул брови волхв. – И так это уже много… Разбудишь еще раз – уже не проснется, и даже венец не вытянет.
– А, как долго она может вот так…
– Год. Может, чуть больше.
– А потом?
– Смерть.
– Не переживай, если ты не успеешь раздобыть венец, мы похороним ее достойно!
Рад тряхнул головой:
– Спасибо, утешил. Если б теперь только знать, где этот венец найти? Где носит по свету этих бургундов?
– Оттого и носит, что венца у них уже нет, – ухмыльнулся навий. – Тебе не нужны бургунды, их венец, корона, у того, кто чуть было не стал властелином мира! Кто вверг надменный и заносчивый Рим в пучину великих бедствий!
– Подожди! Ты говоришь об…
– Да, об Аттиле-князе! В степях его еще называют – Итиль-каган, – Влекумер каркающе, словно ворон, расхохотался. – И его
