Эсперской и своего старшего сына, а также Президент России с сопровождающей его женщиной, о самом существовании которой было известно очень и очень ограниченному кругу лиц.
Софья, крайне решительно настроенная узнать хоть что-нибудь о судьбе Игоря, направилась прямиком к главе государства, стреляя периодически глазами в его обворожительную спутницу.
— Господин президент! — начала она взволнованным, срывающимся голосом. — Я Софья Залезкая, мать Игоря Нечаева. Вы можете сказать, что конкретно произошло вчера в Сирии и… что с моим сыном? Где он? Он погиб?
Женщина, стоявшая рядом с первым лицом Российского государства, что-то быстро шепнула ему, он кивнул и, посмотрев на взволнованно ожидавшую ответа собеседницу, ответил:
— Добрый вечер. Наслышан о вас… от Эфирии. Мне жаль, что наше знакомство состоялось при таких обстоятельствах, но тут ничего не поделаешь. Информация по вашему сыну сейчас поступает крайне противоречивая. — Президент в цепко посмотрел прямо в глаза Залезкой. — Из фактов могу сообщить, что Игорь закрыл собой товарищей от гранатометного выстрела, который неминуемо уничтожил бы всю поисково-спасательную группу. За что я хотел бы вам, как матери сержанта Нечаева, выразить особую благодарность за то, что вы вырастили такого замечательного сына. За совершенный поступок он уже представлен к награде. На данный момент он числится пропавшим без вести. На месте найдены его вещи, табельное оружие и остатки личных вещей. Но хочу уточнить, что следов крови на них не обнаружено. Точно так же, как и тела. А учитывая его происхождение, «черный отдел» предположил — и я склонен с ними согласиться, — что имел место спонтанный переход, спровоцированный неминуемой смертельной опасностью. Если я не ошибаюсь, именно так попал в Охестру его отец Данил…
Бледнеющая в течении всей президентской речи Софья отступила на шаг и зашаталась. С двух сторон ее подхватили Алина с Татьяной и, извинившись, потащили к лифту.
— Он… там… все снова… — шептала обмякшая женщина, безропотно следуя за подругами и словно бы не замечая ничего вокруг. — Рабство… только не…
— Прошу простить нас за этот инцидент, — перед президентом и его спутницей склонилась в поклоне помощница Татьяны.
— Не стоит. Я прекрасно понимаю, что вы все волнуетесь за бр… Игоря. Ну, не буду вам мешать. Наверняка вы хотите пообщаться наедине. — И, подав сигнал сопровождающим, направился к выходу. — Скажите, Эрия, Егор Семенович у себя?
— Да, господин президент.
— Тогда я загляну к нему, — кивнул мужчина и, не прощаясь, бодрым шагом зашагал в противоположенную от общих лифтов сторону, туда, где располагался спецподъемник.
Когда женщины остались вдвоем, стало понятно, что они очень похожи. И дело было не только в восточных чертах лица или длинных черных волосах. Нечеловеческая грация и остановившийся холодный взгляд выдавали в них родственных существ. Первой заговорила та, что моложе.
— Я приветствую вас, матушка, — склонившись в низком поклоне, выполненном со змеиной гибкостью, произнесла девушка. — Добро пожаловать.
— Рада тебя видеть, Эрия, — старшая обняла выпрямившуюся дочь. — Ты стала совсем взрослой. Как тебе работается с Татьяной? Справляешься? А в личной жизни есть изменения? Нашла себе партнера для Танца Сплетения Тел?..
Помещение, в которое в итоге попадали все важные гости Приокского заповедника, выглядело как ультрасовременный бассейн. То было самое сердце особняка и место, в котором располагалась так называемая «Гладь».
Конфигурация его дна была пандусной. Глубина постепенно увеличивалась от одного бортика, которого не было совсем, до другого, где она была максимальной и в результате достигала трех метров. Все стены по периметру помещения были усеяны одинаковыми дверями. Вели они в небольшие, шикарно благоустроенные комнаты, в которых можно было переодеться, оставить в особом сейфе свои вещи, принять душ, отдохнуть или заказать себе что-нибудь в номер. Здесь же располагались койки для охраны и кровати для членов делегаций, которые могли бы без проблем некоторое время жить здесь, дожидаясь, пока их подопечные не вернутся из-за Глади.
В одной из таких комнат гид-тренер, мужчина в возрасте где-то тридцати лет, в очередной раз на чистейшем арабском языке объяснял пожилому саудовскому принцу, почему тот не может взять с собой на ту сторону его банковскую карту.
— Поймите, границу Глади переходит только живое существо, — увещевал его гид. — Все предметы, включая одежду, драгоценности и прочее, останутся здесь. К тому же там нет ни одного терминала, в котором вы могли бы снять ваши деньги.
— Хорошо. А если, допустим, мой человек совершенно случайно проглотит пять-шесть алмазов, ну или с полкило золота?
