– Ты имеешь в виду, застрелить кого-то из них?
– Лучше выстрели куда-нибудь рядом с ними, но чтобы заметили. Давайте не убивать никого без необходимости, ладно? Прииных обстоятельствах они вполне могли бы оказаться неплохими людьми. – Никогда скептически вскинул бровь.
– Ты так думаешь?
Вообще-то Зобатый так не думал, но у него не было никакого желания и дальше отягощать свою совесть. Она и без того неочень-то хорошо держалась на плаву.
– Устрой им небольшую пляску, и будет с них.
Чудесница хлопнула себя ладонью по груди.
– Очень жаль, что я этого не увижу. Когда начинается музыка, не найдешь плясуна лучше, чем наш Никогда.
– Не переживай, моя милая, я еще потанцую для тебя.
– Все обещаешь, обещаешь…
– Да, да. – Зобатый махнул рукой, пресекая и эту беседу. – Вот когда покончим с этим дурацким дельцем, ты сможешь посмешитьнас, если, конечно, живы будем.
– Может, еще и тебя рассмешим, а, Жужело? – сказала Чудесница.
Уроженец долины сидел, скрестив ноги, и держал меч на коленях.
– Может быть, – отозвался он, пожав плечами.
– Мы все туточки – маленький сбитый отряд, и нам нравится дружелюбное поведение.
Жужело коротко взглянул на мрачного Весельчака Йона.
– Это заметно.
– Мы почти что как братья, – сказал Брек, усмехаясь всем своим татуированным лицом. – Мы делим между собой опасность,делим еду, делим вознаграждение, а иной раз случается, что даже смех делим.
– Никогда не ладил со своими братьями, – откликнулся Жужело.
Чудесница громко фыркнула.
– Ну, малыш, кто скажет, что ты не осенен благословением? Ты получил второй шанс пожить в любящей семье. Если протянешьподольше, то, глядишь, и разберешься, что к чему.
Жужело медленно кивнул, и тень от капюшона проползла по его лицу сначала вверх, потом вниз.
– Ни дня без нового урока.
– Хороший совет, – похвалил Зобатый. – А теперь все прочистили уши и слушаем. Как только Никогда выманит несколькочеловек на себя, мы прокрадемся через южные ворота. – И он поставил на земле крест, чтобы показать, где именно. – Идем двумягруппами, по одной с каждой стороны главного дома, где находится эта вещь. По крайней мере, где эта вещь должна находиться. Я,Йон и Жужело заходим слева. – Йон снова сплюнул, Жужело чуть заметно кивнул. – Чудесница, ты с Брейком и Гордяем заходишьсправа.
– Насчет права ты прав, вождь, – сказала Чудесница.
– Право – это наше право, – пропел Брек.
– Так, так, так… – буркнул Гордяй; Зобатый решил, что это означало согласие.
Он ткнул каждого по очереди большим пальцем с обгрызенным до мяса ногтем.
– И чтобы вели себя наилучшим образом, слышите? Тихо, как весенний ветерок. Надеюсь, на сей раз ты, Брек, не будешьопрокидывать кастрюли, так ведь?
– Вождь, обещаю смотреть, куда ставлю ноги.
– И то хлеб.
– Запасной план у нас есть? – поинтересовалась Чудесница. – На тот случай, если случится невозможное и дела пойдут не поплану.
– Как всегда. Хватаем это, не знаю что, и улепетываем как встрепанные. Теперь ты, – и Зобатый посмотрел на Раубина.
Его глаза раскрылись широко, как миски на поварне.
– Что я?
– Останешься здесь и будешь присматривать за барахлом. – Раубин протяжно, с нескрываемым облегчением, выдохнул, иЗобатый почувствовал, как его губы расползаются в улыбке. Он не винил этого человека в том, что тот был невероятным трусом, –большинство людей таковы. Зобатый и сам был таким же. Винил он Раубина лишь в том, что тот позволял себе показывать свойстрах. – Только не слишком расслабляйся. Если у нас дело обернется худо, то не успеет наша кровь засохнуть, как эти лисотрахиотыщут тебя и, скорее всего, лишат тебя всего того, что ты между ног трешь.
Дыхание Раубина ощутимо задрожало и пресеклось.
– Башку тебе отпилят, – прошептал Никогда, вытаращив глаза для пущей убедительности.
– Вытряхнут требуху и зажарят, – прорычал Весельчак Йон.
– Кожу с рожи сдерут и будут вместо маски носить, – прогремел Брек.
– Будут хером твоим суп хлебать, – предположила Чудесница.
Все на мгновение умолкли, пытаясь представить себе такое.
– Значит, договорились, – сказал Зобатый. – Тихонечко, осторожненько, так, чтобы никто не заметил, как мы заберемся в этотдом и найдем то, что нужно. Но самое главное… – он самым строгим взглядом обвел отряд – полукруг перепачканных грязью,испещренных шрамами, бородатых и безбородых ясноглазых лиц. Его команду. Его семью. – Чтобы никто не смел погибнуть, ясно? Коружию.
Сосредоточенно и уже без балагурства – как же, до дела дошло! – отряд Зобатого подготовился к выходу; каждый сработался сосвоим оружием, как ткач – с ткацким станком, и оно всегда было ухоженным, даже если одежда превратилась в лохмотья, блестело,невзирая на то что лица толстым слоем покрывала грязь. С негромким шипением затягивались пояса, ремни и шнурки, поскрипывал,погромыхивал и позвякивал металл, и над всем этим непрерывно плыла песня, которую негромко вел высокий голос Гордяя.
Руки Зобатого двигались сами собой, повинуясь давней привычке, а мысли возвращались к былым временам, когда емуприходилось делать то же самое в других местах, в окружении других лиц, большинство из которых давно уже вернулось в грязь.Некоторых из них он похоронил своими руками. Он надеялся, что никто из присутствующих въяве сегодня не погибнет, чтобыпревратиться в грязь и смутные воспоминания. Он проверил щит – прочны и упруги ли ременные петли, в которые просовываетсярука. Проверил нож, запасной нож и запасной-запасной нож – все плотно сидели в ножнах. Кто-то когда-то сказал ему, что лишнихножей не бывает, и это был очень дельный совет, при условии, конечно, что ты правильно хранишь их и при случайном падении ниодин из них не воткнется тебе в причиндалы.
Каждому было чем заняться. Кроме Жужела. Он лишь склонил голову и деликатно взял за ножны из крашеной кожи, чуть нижекрестовины, свой меч, прислоненный до того к стволу дерева. Ростом Жужело заметно превышал дюжинного человека, а клинок,скрытый в этих ножнах, был заметно длинней его собственной ноги. Затем откинул капюшон, разодрал пальцами с грязными ногтямисвалявшиеся волосы и застыл, склонив голову набок и разглядывая соратников.
– Ты ходишь с одним-единственным клинком? – спросил Зобатый, сдвигая собственный меч, висевший у бедра. Он надеялсявовлечь верзилу в разговор и установить хоть мало-мальски доверительные отношения. В таком маленьком и тесно сбитом отрядекапелька доверия может спасти тебе жизнь. Может спасти вообще всех.
Глаза Жужела повернулись в его направлении.
– Это Меч мечей, и люди успели дать ему сотню имен. Бритва рассвета. Могильщик, Кровавый жнец. Высочайший и Нижайший.На языке долины его именуют Скак-анг-гаиок, то бишь Разлом мира, битва, которая свершилась в начале времен и возобновится приих завершении. – Зобатый испугался было, что Жужело примется перечислять всю треклятую сотню, но, к счастью, онудовлетворился сказанным и лишь добавил, уставившись на рукоять, обмотанную тусклой серой проволокой: – Это и моя награда, имоя кара. Кроме этого клинка, мне ничего не нужно.
– А не длинноват он малость? – полюбопытствовала Чудесница с другой стороны. – Есть с него неудобно.
Жужело выразительно оскалился.
– А это на что?
– Ты когда-нибудь точишь его? – спросил Зобатый.
– Это он точит меня.
– Что верно, то верно. – Оставалось надеяться, что Жужело и впрямь владеет своим хваленым громадным клинком так хорошо,как о нем говорили слухи, потому что как собеседник он точно компанию не украшал.
– Кроме того, чтобы наточить меч, его нужно вынуть из ножен, – напомнила Чудесница, подмигнув Зобатому тем глазом, которогоЖужело не видел.
– Именно так. – Взгляд Жужела остановился на ее лице. – А если Меч мечей вынуть из ножен, то обратно его уже не вложишь,пока…
– Пока он не обагрится кровью? – закончила вместо него Чудесница. Угадать его следующие слова можно было и не обладаядаром гадания по рунам – с тех пор как они покинули Карлеон, Жужело повторил их, по меньшей мере, дюжину раз. Более чемдостаточно для того, чтобы они всем слегка поднадоели.
– Кровью, – пророческим голосом отозвался Жужело.
