ушами оба семестра, получить диплом и продолжать работать, руководствуясь Мамочкиными проверенными методами.
В тот первый вечер МММ, как вскоре мы ее прозвали, держала приветственную речь. Я помню вазу с нарциссами на столике у отворенного окна; в класс лился сумеречный весенний аромат. У МММ был жуткий прикус, гораздо хуже, чем у Греты. Кошмар, учитывая, что один из ее передних зубов был шоколадного цвета. Я все сидела и думала: только представь, что увидит бедный малыш, вылезая из утробы. Коричневый зуб — первое, на что он посмотрит в этом мире. Жестоко и недостойно, сказала бы Мамочка. Поэтому я пыталась отогнать от себя такие мысли, но они еще больше лезли мне в голову.
Она вещала, вытянувшись во фрунт, как недвижная статуя со скрещенными на груди руками. Меняла позу, только чтобы снять с носа очки в громоздкой черной оправе и взглянуть на часы, булавкой прикрепленные к нагрудному карману темно-синей накрахмаленной формы. Лишь в эти минуты кому-нибудь — естественно, не мне — удавалось вклиниться в ее монолог.
— Можно задать вопрос? — спросила в одну из таких пауз сидевшая неподалеку егозливая дама, которую, как выяснилось, звали Бидди.
Не то чтобы МММ сказала «да», но этак слегка махнула рукой, будто говоря: «Пожалуйста, но только побыстрее».
— Вот вы сказали, что на занятиях мы поговорим о смесях. Я лично против смесей. Что же тогда нам делать — тем, кто против?
Бидди была коренастой бабенкой с добродушным красным лицом. Она огляделась в поисках поддержки: большинство глаз были опущены.
Прежде чем ответить, миссис Марлен Митчелл сверилась со списком.
— Миссис Картер. Сегодня и в дальнейшем вам предстоит узнать, что за последние пятнадцать лет в нашей отрасли произошли колоссальные изменения. Колоссальные. Я полагаю, вы поймете, что наши личные мнения — мои и ваши — вторичны, поскольку существует четкая политика материнства. Данное словосочетание — «политика материнства» — вы будете слышать очень часто в ближайшие несколько недель.
— Выходит, я должна говорить женщинам то, во что сама не верю? — игриво продолжала Бидди, приосанившись.
Но МММ было не до игрищ.
— У нас будет достаточно времени, чтобы это обсудить. Вы пришли сюда, чтобы усвоить то, что хорошо для матерей. Вот для чего проводятся наши занятия. Не для нас с вами, миссис Картер, а для матерей. — И, произнеся «для матерей», она потрясла указательным пальцем в воздухе. Удовлетворенная собственной речью, МММ опять сняла очки, чтобы посмотреть на часы. — Так, время поджимает, поэтому давайте-ка продолжим и посмотрим, что будет требоваться от вас по окончании курса.
МММ опять углубилась в монолог, а Бидди повернулась ко мне и состроила рожу.
На улице после занятия Бидди, закинув свою большую задницу на велосипедное сиденье, обратилась ко мне:
— Не больно много-то переменилось, судя по ее словам. Одна пустая болтовня. Но и не тяжко, с другой-то стороны. Держись нас, старых куриц, и все будет нормалек. Увидимся на следующей неделе. — И не успела я рта раскрыть, как она уже укатила, нетвердо нажимая на педали.
Я слишком радовалась происходящему, чтобы обращать внимание на мнение какой-то Бидди. Я приготовилась внимательно слушать и сопоставлять полученные знания с тем, чему меня учила Мамочка. Я чувствовала, что, обучаясь, перепрыгиваю через очередную жизненную стену, и, хотя школа оставила во мне не лучшие воспоминания, я все равно любила и очень хотела учиться. Еще я поняла, что с каждым новым знанием, полученным от Мамочки, мой мир обновлялся. Учеба, как мне казалось, подпитывает жизненные корни. Или же раскрывает мир по-новому, слой за слоем. Это как чистить лук. Снимаешь шелуху — под нею белый слой, потом цветной, а под цветным еще слои: золотые, мерцающие, переливчатые. И пока я, прижав к груди тетрадку, так думала, на город опустилась ночь. Он тоже скинул кожу и обнажил сияющий неоновыми огнями темный слой. Я без особого труда поймала машину, но не запомнила ни водителя, ни его историй. Перспектива предстоящего обучения наполняла меня эйфорией. И море мне было по колено.
— Я больше не могу, — заныла я.
— Не ерзай! — приказала Джудит. — Думаешь, легко делать прическу, когда ты все время вертишься? Оставь в покое заколки. Они тебе не понадобятся.
— Зачем вообще такая морока с волосами? Мы же хотим его отвадить! Ой!
Мне казалось, Джудит нарочно дерет мне волосы. Пробор она решила сделать посередине, хотя я всегда причесывалась набок, и теперь было так больно, будто она скальп с меня снимала.
— Прежде чем отвадить, человеку нужно хоть что-то пообещать. Ты когда в последний раз причесывалась? Косматая, как ведьма.
После занятий я заглянула к Джудит. Она хотела «подготовить» меня к предстоящему ужину с Артуром. У нее была настоящая ванна с кранами — невероятная роскошь по сравнению с нашей цинковой бадьей, которую мы наполняли водой, подогретой на плите. Я с удовольствием понежилась в ванной, слушая, как Джудит одержимо пылесосит на первом этаже. Моей помытости ей показалось мало — теперь она хотела умастить меня, подобно тому, как поросенка обмазывают медовым соусом к званому обеду. Она притащила помаду, тушь, румяна и всякие другие штуки, превращающие женщину в клоуна. А я на это не подписывалась.
— Не хочу я выглядеть слишком привлекательно!
— Девонька, ты льстишь себе. Черта с два, из говна конфетку не сделаешь.
