Я попыталась вылезти из-под него, но он был неподъемный. Взглянула на ладонь. Она была вся в сперме, поблескивающей, как первородная смазка младенца. Я подняла ладонь поближе к свету, падающему от свечей, и сперма замерцала, как перламутр, как ягоды омелы. Она была красива, эта волшебная субстанция, — горячая, живая, беспорядочная, затекшая в линию жизни на моей ладони, и я подумала: ведь нужно всего немного этой штуки, всего чуть-чуть, чтобы она смешалась с тем, что у тебя внутри, и для очередной души начнется новый цикл стенаний, смеха, плача, крика. Какая потрясающая, опасная субстанция!
Артур тихонько храпел. Мне нужно было поскорее выбираться, пока глумливый демон не уговорил меня засунуть эту субстанцию туда, куда ей так хотелось попасть. Я орала ему в уши, колотила по спине, но он лишь знай себе похрапывал и не собирался просыпаться. В конце концов мне удалось каким- то чудом высвободить из-под него одну ногу, и он с меня скатился. Перевернувшись на спину, он раза два причмокнул и снова захрапел. Я сразу же рванула к раковине, где смыла с ладони волшебную мерцающую жидкость, пока она не наделала греха.
Вернувшись к дивану, я с удивлением обнаружила, что его штуковина по-прежнему стоит торчком. А я-то думала, что, когда мужчина кончил, член сразу опадает. Но нет, вот он торчит, живее всех живых, как стойкая кегля в кегельбане или веселка, выглядывающая из лесной травы.
Я рассмотрела его поближе. Пах он совсем не так, как гадкая веселка — гриб, к которому я даже не притронусь. На самом деле его запах — немного затхлый и приторный — напомнил мне о майском цвете. Теперь эта штуковина, еще минуту назад напоминавшая разъяренного кусачего хорька, смотрелась довольно комично. И только я решила рискнуть коснуться его еще раз, как в дверь постучали.
Девять часов, конечно. Это Джудит — пришла проверить, как у меня дела.
— Где он? — спросила она, когда я отворила дверь. Она приподнялась на цыпочки, пытаясь заглянуть через мое плечо.
— Спит, в задней комнате.
— В каком смысле? — Решительно отодвинув меня, она зашла в дом. — Что он там делает?
— Он явился ко мне уже изрядно пьяным. А я еще добавила ему четыре пинты пива со сливянкой.
Джудит взглянула на меня как на помешанную и засеменила в гостиную.
— Бог мой! Что это?
— То самое.
Джудит подкралась к похрапывающему Артуру. Глаза ее уставились в одну точку — на эрегированный, шестом стоящий пенис.
— Не беспокойся, — сказала я, — не разбудишь. Я пробовала.
— Ты бы прикрыла хоть.
— Ох извините, ваша милость! Сейчас платочек наброшу! Так что там насчет селитры, черных ивовых почек и сладкой кувшинковой воды? Все без толку! Не действуют напрочь. Ты говорила, у него вообще не встанет.
— Хм! А пирог он ел?
— Конечно ел. И посмотри — все с точностью до наоборот. Никогда больше не буду тебя слушать.
Она опустилась на колени, оперлась грудью о диван, завороженная.
— Ты только погляди! Он и не собирается падать.
— И что с ним делать?
Джудит немного поразмыслила.
— Можно на него бантик повязать.
— Джудит, я совершенно серьезно. Я не хочу, чтобы он, очнувшись, проткнул меня своим штырем.
Джудит сомкнула большой палец с указательным, чуточку подалась вперед и легонько щелкнула Артура по головке. Головка завибрировала и вернулась в прежнее положение. Джудит повторила эксперимент.
— Джудит! — воскликнула я.
Она приоткрыла один глаз Артура. Глаз был абсолютно белым. Потом дернула спящего за волосы. Сильнее. Ударила по лицу. Артур продолжал безмятежно похрапывать, как младенец.
— Отлично. Вытащим его на улицу. Может, холодный воздух приведет его в чувство.
— А что потом?
— Не знаю. Будем действовать по ситуации. Пока возьми его за ногу и за руку, вперед.
— Давай сначала уберем эту оглоблю с глаз долой.
Мы долго и упорно пробовали надеть на него брюки, но член никак не приминался, и их было не застегнуть.
— Как мужики вообще разгуливают с таким хозяйством в штанах! — возмущалась Джудит.
Сняв с вешалки у двери нечто черное, она накрыла им богатство Артура.
— Это же Мамочкина лучшая шляпа! Сейчас же сними.
Джудит вздохнула и заменила шляпу кухонным полотенцем. Потом хмыкнула.
