– Мм…
– Заявление вот так и было, со скрепкой, – с оттенками рокота подтвердил Евгений Александрович. – Итак, сын. Какого черта?!
Артем насупился, уставился на столешницу и крепче обнял чехол.
Не дождавшись ответа, князь молча порвал бумагу, сложил половинки вместе и снова порвал, затем проделал то же самое вновь и кинул обрывки на стол. – Забирай. Завтра вместе с карточкой отдашь друзьям.
Артем взял ком из бумаги, посидел неподвижно минуту, баюкая остатки заявления в руке, а когда отмер, попросил чистый лист и ручку.
Получив от слегка удивленного отца просимое, спокойно собрал на столе заявление из обрывков и перенес туда весь текст, до единой буквы и помарки. А затем с бесшабашной лихостью украсил вензелем – только не таким, как был у Архипова, а совсем другим, с высокой гребенкой буквы «Ш» и вензелем буквы «у».
– Ты прав отец, старое ни к черту не годилось, – прикрепил он скрепкой к новому листку банковскую карту и положил перед князем.
– Как это понимать?
– Я слово дал, – пожал Артем плечами. – Виноват, не подумал, не знал, не рассчитал. Но это все-таки мое слово, – жестко завершил он.
Князь откинулся на спинку кресла и со скрытым удовольствием посмотрел на сына. Хотя внешне нахмурил брови и сжал в тонкую полоску губы. Но родную кровь не обмануть, да.
– Взрослый, хочешь сказать?
– Я родился взрослым, – выдержал тот взгляд.
Ладно, пусть поиграется. Все равно первый тур неопасен, и рядом Светлана, судя по списку, явно отреагировавшая на опасность, грозящую наследнику. Но и просто так все оставить нельзя.
– Раз взрослый, вот тебе дело. – Князь хлопнул ладонью по столу и выдвинул второй ящик. – На, изучи. – Протянул он толстую серую папку с завязочками.
– А что там? – лучился улыбкой радости Артем, неуклюже принимая папку – футляр со скрипкой он отчего-то решил не отпускать.
– Уголовное дело, – безэмоционально поведал отец. – Посмотришь, вынесешь вердикт. Прокурор просит применения смертной казни.
– А-а, – сглотнул Артем, разом потеряв всю веселость.
– Быть добрым очень легко и приятно, – назидательно качнул пальцем князь. – Однако большинство людей этого не заслуживают. Они могут казаться честными, называть себя лучшими друзьями. А в итоге получается вот такое уголовное дело. Тут тоже все началось с дружбы, а завершилось разорением и самоубийством. Понимаешь?
– Нет, Максим не такой, – упрямо качнул головой Артем.
– И какой же он, по твоему мнению? – устало вздохнул отец.
– Он говорит, что он Император.
– Пф…
– И пока он ведет себя как Император.
Глава 11
Холод царапнул спину клыком дверной ручки, но не было шанса двинуться.
«Тише-тише», – шепнули губы теплому беззащитному комочку жизни в руках и глотнули немного воздуха.
Скрипнули половицы в коридоре, и вдох оборвался, сменившись напряжением и безмолвными повторами «нас тут нет».
Шаги – дробные, словно не человек идет, – все ближе и ближе. Они не торопятся, они тоже слушают тишину, то и дело неподвижно замирая.
Вздрогнуло живое чудо, почувствовав нервную скованность тела, и тревожно посмотрело в глаза.
– Тише-тише, – прижался палец к губам. – Все хорошо…
Поверхность двери вздрогнула от удара, заскулил малыш, и тень обреченности постучалась в душу. Нас нашли.
– Дверь надежная, да, мое чудо? – дрожали слова в такт ударам.
Ноги упирались в пол, тело навалилось на плоскость двери.
– Они не могут ломиться вечно, – укачивали руки маленькую кроху.
И там, за дверью, будто бы услышали эти слова. Заскрипели половицы вслед удаляющимся шагам.
– Вот видишь, – слабо улыбнулись малышу.
Заскрежетал по коридору металл пожарного топора. Это конец.
– Тоня, Катя, вы что тут устроили?! – раздался гневный голос отца.
– А Максим у нас Бруню отнял и не отдает! – проворчали девчоночьи голоса.
– Брунгильда – боевая собака! – прокричал я через дверь и успокоил ворохнувшегося щенка лаской. – Не позволю цеплять бант!
– Максим, немедленно выйди из комнаты!
