Михаэль вздрогнул от накатившей тревоги. Что-то должно было произойти! Да! Он вспомнил, что через два месяца его вновь сошлют на границу, а еще через неделю его дом, его сад и все вокруг зальет огнем. Вместе с ней. Он должен немедленно ее предупредить! Она уедет, и близкая война двух кланов прокатится бесконечно далеко! Но он не мог выдавить и звука!!!
Девушка-ночь шагнула вперед, но тут же замерла, стоило смотрителю шевельнуться и застонать. Токсин пробуждал воспоминания, хорошие и плохие, кошмарные и полные неги. Как повезет – таким и будет последний миг.
Всего одно слово! Не будет огня, смерти. Не будет кровавого пути мести длиной в целую жизнь!
Тоненькая рука занесла над кроватью заточенную до остроты шила вилку. Работа будет сделана. Новое тело не означало новой судьбы – иначе убрали бы потайные пломбы с запасом яда, который так легко подцепить зубчиком вилки, с улыбкой пробуя угощение. Не было бы противоядия и еще пары-тройки тайников в теле, положенных убийце, но немыслимых для обычной девочки. От нее все еще ждут службы.
Смерть единственного «виртуоза», способного держаться вечность за счет Силы Источника, сделает крепость беззащитной. Вызванное среди ночи подкрепление получит воздушный коридор от Долгоруких, которые с великим удовольствием поприветствуют падение крепости, подаренной несостоявшимся вассалам. Самим им штурмовать собственный подарок – потерять лицо, но если это сделает кто-то другой, то забавный эпизод с испанцами, решившими предпочесть таким великим и важным Долгоруким другого господина, рано или поздно будет забыт. А сами Долгорукие получат шанс вернуть утраченное, но это проблема не Светланы, а князя. А может быть, даже его сына. Артем… Артем поймет. Для него долг важнее конкурса. Максим… Максим не простит. От мелькнувшего в воображении хмурого лица парня внутри что-то дрогнуло. И неожиданно родило новую мысль – дикую, невозможную для инструмента.
А чего хочет она?..
–
Вокруг по-прежнему была спокойная сентябрьская ночь.
Старик выдохнул и растекся по кровати, тяжело дыша. Щеки блестели от слез, простыня пропиталась потом. Прошлое накатило неожиданно, умудрившись вытянуть что-то живое из каменного сердца.
– Полезно помнить, почему живешь, – успокоившись, Михаэль принялся неспешно перестилать кровать. – Вот отомщу и умру.
Девиз, превративший среднего «учителя» в «виртуоза», не был чем-то необычным. Носители самого высокого ранга все жили целью, не давая себе умереть, даже когда медицина отходила в сторону и удивленно поцокивала. Но, зная титул того, кого назначил главным виновником Михаэль, абсолютное большинство полагало, что жить ему – еще очень долго.
– Полезно. Помнить. – словно пробуя на вкус, беззвучно прошептала тень где-то у подножия стены. – Что я живу. Не для чужой смерти.
Она больше никому не служит. Клятвы взяты обратно, и не важно, что считают другие. А что им до ее желаний?
Ночь ожила плавным движением, перешедшим в пируэт и вращение на носочке правой ноги.
В этой ночи стало на одну счастливую улыбку больше.
Светлана хотела танцевать.
Глава 18
Вечер завершился в домике для сменного персонала, крайнем справа в ряду одинаковых двухэтажных строений из белого кирпича со скатными крышами. Только наш стоял немного наособицу и предназначался для проживания целой семьи. По словам сопровождающего, обычно на дежурство направляют холостых, а тем неинтересно одиночество в лабиринте пустых комнат и гораздо приятнее просыпаться поближе к столовой.
За домом тем не менее продолжали ухаживать, тут были вода и свет. Но ощущение запустения все равно присутствовало – в запахах, светлых пятнах от убранных портретов на обоях, скрипе дверей и прикипевших к окнам рамах, отказывающихся открываться в сторону небольшой лужайки и пруда. А ближе к ночи дом и вовсе завыл сквозняками, пробирая холодом до мурашек на коже.
Поймали во дворе служащего, объяснили ему проблему на ломаном английском и просительно посмотрели на камин в холле первого этажа. Служащий притащил целый ворох теплых пледов. А затем еще тяжелую печную заслонку, которой закрыл все наши надежды на живой огонь. Труба недовольно завыла порывом ветра. И мы вместе с ней.
– Два тебе, Паша, за твой английский.
– У меня, между прочим, гарвардский акцент! – возмутился он до глубины души, взял два пледа и с гордым видом удалился.
Пока придумывал, что ответить, из комнаты исчезла половина одеял и Светлана.
Доставили треть оставшегося до дверей Веры Андреевны, постучались, не поверили, что ей не холодно, и попросились войти. Обнаружили внутри половину того, что исчезло со Светой, поверили, вернулись к себе.
Примерно через минуту под ворохом пледов, прижимая к груди футляр от скрипки, уснул Артем.
– Под одеялом не страшно, – понятливо кивнул я.
– А уж под таким количеством, – поддакнул Федор и принялся раскладывать свои инструменты вместе с заготовками на столике возле окна.
Комната, которая нам досталась, могла похвастать огромной кроватью шириной в среднюю кухню, удобным рабочим столом и собственной ванной. Хотя
