— Оба. И еще одиннадцать подонков.
— Для провинции не так уж и много.
— Во?йны, — задумчиво произнес герцог и потер поясницу. — Не нюхавших пороха в наших краях не сыщешь, разве что привезенные жены. Дриксы с гаунау не первый век сдирают с нас шелуху, вот гнилье и вылезает сразу или почти сразу. Да уж!.. Воевали, воевали и вдруг мир. Странное чувство…
— Мир у нас с Бруно, — уточнил Савиньяк. — Мира с Марге быть не может, для него не сожрать Марагону означает отправиться вслед за Фридрихом на кол.
— Рапорты я, само собой, читаю, но про Бруно там маловато. Как думаешь, старый бык совладает с Эйнрехтом?
— Он попробует. В любом случае мы можем ставить только против китовников.
— То есть на Бруно и старуху Штарквинд?
— И на молодого Фельсенбурга. Этот на одной земле с Марге жить не станет.
— А на одной земле с родичами и нами? Ладно, не к спеху… Деньги нужны?
— На войну пока хватает. — Клад Манлия ждет своего часа и дождется. В тишине и покое. — Хватило бы на мир.
— Бертрам есть не просит, но и делиться не торопится. — Рудольф отвернулся от окна, однако назад не побрел, так и встал, слегка расставив ноги. — В Ноймаре налоги собрали, а как Надор?
— В этом году ничего не даст, но себя прокормит. Манрик прислал отчет, считать он еще не разучился, а воровать научится вряд ли. Хочет строить мануфактуры и менять местных коров на горных алатских.
— Пусть строит, — махнул рукой Ноймаринен. — Как вышло, что Жермон женился на вдове Гирке?
— Любовь заняла место смерти, только и всего, что-то одно должно было с ними остаться. — Прежде Рудольф без причин направление разговора не менял. Не хочет говорить о деле или только о Манрике? — Пара получилась очень красивая, правда, я отнюдь не уверен, что дал влюбленным законное разрешение. Придется справиться у мэтра Инголса.
— Мне давно никого так не хотелось убить, — ухмыльнулся регент, — но этот кошачий адвокат прав сто сорок раз из ста. Если ему доверять, о бумагах можно не думать. Ты доверяешь?
— Пожалуй. — Сколько еще не Проэмперадор платил еще не вице-супрему, Рудольфа не касается. — Он был умен в Олларии и вряд ли поглупел в Придде.
— В Придде он обнаглел. Я издам рескрипт, предписывающий членам регентского совета носить шпаги.
— Мэтр не будет расставаться с мантией, только и всего, а оружие судейского при исполнении — закон и только закон.
— И это знаешь? — Ноймаринен хмыкнул, но не ревниво и не подозрительно. — Вас только за пегой кобылой посылать. Ему ставьте!
Вошедшие ординарцы принялись ставить. Вино, пирожки, нарезанное холодное мясо, зеленые северные яблоки, которые вечно норовили сбежать со стола Варзова.
— Мне написал Вольфганг. — Регент тоже увидел яблоки и тоже вспомнил маршала Запада. Бывшего… — Он отдышался и рвется в армию хоть полковником. Необходимости нет, но держать его в Вольфзее не по-людски. С другой стороны, фок Варзов слишком долго командовал армиями, чтобы принять какую-то мелочь. Сейчас он думает, что согласен на все, только, боюсь, это «все» — до первого полученного приказа. Если, конечно, кто-то из вас, малолеток, рискнет приказывать маршалу фок Варзов.
— Я рискну. — Ли подхватил и подбросил яблоко. — Гонять разбойников, равно как и душить Данарию, должны подвижные части, к тому же…
— «К тому же»… — угрюмо передразнил Рудольф. — Договаривай уж! Стратег…
— К тому же Бруно может не удержать вожжи, и его армия, или ее часть, бросится за Хербсте. Тех, кто рвался в Ноймар, я бы со счета тоже не сбрасывал, воевать можно и зимой. Алонсо это успешно доказал, а дриксы вряд ли забыли «Снежную кампанию» двести семьдесят четвертого года. На выдумки «гуси» не горазды, но по части присвоения чужого опыта равных им нет.
— Не доверяешь ты старикам, — задумчиво произнес Рудольф. — Мы тоже не доверяли. Сорок лет тому назад.
— Бруно в одних годах с Хайнрихом. — Ли чудом не поднял бровь, как это делали Росио и Леворукий. — Могу еще вспомнить Валмона и собственных мать с дядюшкой. Господин регент, вы вольны обижаться, но разговор о старости — это с вашей стороны чистое кокетство. Что до Бруно, то ему придется грести против очень сильного течения. Дриксы рвутся воевать, благо у них это впервые за последние тридцать лет неплохо получается.
— Значит, оставим Вольфганга на северном берегу. — Рудольф не злился, напротив. Если б еще герцог стал в один ряд с Хайнрихом и Бертрамом. — Я устал изображать сердечную болезнь и при этом не пускать сюда Георгию, так что быть тебе Проэмперадором Олларии.
— Нет. — Ли отложил яблоко. — Проэмперадор Олларии — Робер Эпинэ. Такова воля Катарины, подтвержденная Алвой. Я готов стать разве что Проэмперадором Кольца Эрнани.
— Называйся как хочешь, но столицу пора приводить в порядок. — А вот это главное,
