— Я все-таки ваш должник. — Темно-красная струя послушно полилась в бокалы. Ли всегда любил разливать хорошее вино. — Хоть и не в такой мере, как Оллария и Оллары.
— Удачный должник — залог благополучной старости. — Инголс, не глядя, взял бокал. — В суде, если б мы представляли разные стороны, я бы привел вас к присяге и спросил, как давно вы знаете о смерти герцога Алва.
— Это был бы не лучший ваш вопрос, даже если бы я воспринимал присягу по-варварски, то есть серьезно. Алва отбыл на юг, и моя мать смотрела ему вслед. Долго смотрела… Больше я
Мэтр со вниманием читал, Ли прихлебывал вино и вспоминал Олларию, дворец и плотного адвоката в украшенном оленем кресле.
Договор об алатском наследстве связывал дом Савиньяк с домом Мекчеи куда сильней, чем могло показаться. Альберту это не нравилось, однако пересмотреть условия мог лишь потомок старшего из сыновей Раймонды. Тогдашний алатский посол счел, что сын убитого маршала не станет вдаваться в подробности, разве что спросит про доход, но Ли был еще и племянником экстерриора. Он взял бумаги, пообещал дать ответ через неделю и отправился выяснять, кто в Олларии берется за дела о спорном наследстве. Штанцлер, Придд и Гогенлоэ, не сговариваясь, назвали некоего Инголса. Дядюшка Рафиано вернулся в столицу, когда мэтр выставил Альберту встречные требования, и пришел в полный восторг, хоть и назвал адвоката человеком супрема. Ли это не смущало, дворцовая жизнь порождала вопрос за вопросом, и граф Савиньяк снова и снова посылал за законником.
Доверяли ли они друг другу? Разумеется, нет, но мэтр Инголс получал неплохие деньги, а Лионель потихоньку овладевал оружием куда более смертоносным, чем шпага. Штанцлер успел стать врагом Талига, Сильвестр перестал быть вторым Франциском, мэтр резко, слишком резко, порвал с Приддом, а Савиньяк улыбался, разливал вино и вежливо спрашивал о некогда громких делах и допущенных великими умами ошибках. Зашла речь и о Золотом Договоре. Ругая победителей, позволивших побежденным связать себя вроде бы ничего не значащими оговорками, адвокат вряд ли думал, что ломает игру нынешним врагам Талига. Ли об этом тоже не думал, он просто поделился услышанным с Рокэ.
Законников Карла Третьего мэтр костерил зимой, а в конце весны пришли вести из Сагранны и с ними война, на первый взгляд — безнадежная. Решение нашел Алва, но заплатил за яйцо, из которого вылупилась великая Бакрия, Ли. Заплатил очень щедро и «по поручению Проэмперадора Варасты». Мэтр спокойно принял деньги, а когда подробности Сагранской кампании стали известны не только графу Савиньяку, нанес визит.
Они выложили карты на стол. В рукаве у Инголса наверняка оставалась пара крупных козырей, а у самого Ли был наготове Повелитель Кошек. Не потребовалось, обошлись деньгами, которые законник полностью отработал еще до отъезда Савиньяка в армию. Берясь защищать Алву, мэтр рисковал головой бесплатно и к тому же зря: Рокэ погнал Высокий Суд туда, куда хотел, и почти выиграл, другое дело, что Альдо верил в свою силу не до конца. Горе-анакс не сомневался в победе над конем, но не над лучшей шпагой Золотых Земель. Теперь таковой стал, видимо, Ротгер. Или Райнштайнер? Или ты… Не выяснить, пока не понадобится убивать.
— Познавательно, — мэтр Инголс отложил письма, — но эти казусы не для юриста.
— Эти казусы для человека, пытавшегося спасти Олларию.
— Если судить по результату, а законники полагают главным его, а не затраченные усилия, мы, то есть Проэмперадор Эпинэ и его окружение, потерпели полный провал, хоть и приобрели некоторый опыт. Тем не менее, господин регент, я к вашим услугам.
— Проэмперадор.
— Формально. — Юридическая длань неспешно опустилась на слиток, словно принося присягу. — Вы платите золотом Манлия за услуги, оказанные Талигу, значит, вы считаете это своим правом и обязанностью. В противном случае вы бы действовали от имени Алвы, как в случае с Кагетой, или предоставили бы действовать герцогу Ноймаринен. Если вам нужно мое мнение, то пожалуйста — вы поступаете верно. При необходимости я обосную законность передачи вам
Мэтр был немногим легче Хайнриха и предпочитал вино пиву, а бумаги — мечу, но оба говорили об одном и том же. Правда, просвещенный законник выразился резче и определенней варварского короля. Видимо, потому, что был талигойцем. Не по рождению, по готовности драться там, где другие бегут. Ли усмехнулся и поднял левой рукой бокал.
— Закон, храни Талиг, а если не закон, то… и закон тоже.
3
Наследник Валмонов отродясь не стремился к чрезмерному знанию, однако неопределенности не терпел. Еще в детстве, набедокурив и по возможности запутав следы, Марсель отправлялся к родителю, чтобы понять, пронесло или нет, с годами эта склонность лишь окрепла. Валме предпочел бы своими глазами видеть, как Рокэ летит в дыру, но из-за дурацкого гвоздя замешкался, а круглая пакость без дна и без Алвы намекала, но не доказывала. Это порождало сомнения и терзания, к которым виконт был лоялен разве что в стихах. Когда имелось дело или хотя бы приятное безделье, сомнения докучали
