по физиономии мягкой лапой, алатка рванула ткань на себя, открылся просвет. Этери с бокалом в руке сидела у стола, и глаза у нее были как у Мупы, которую не взяли на улицу.
— Ну?! — рявкнула кардинальская супруга, стараясь не погладить бакранскую наследницу по головке, до безобразия молодой. — Что за фортели?! Сказано ж было не снимать!
— Кем? — Лисонька опорожнила бокал. Вкуса она явно не чувствовала. — Он не оставлял мне ройи. Это ваш камень! Вы меня жалеете, а он мне ничего не дарил, только песни, и то всем сразу… Но поцеловать хотел…
— Да уж! — удостоверила Матильда, высматривая второй бокал. — От вас обоих искры летели…
— Искр мало, если нету трута… У него нет детей, я рада! Я не могла бы… Видеть и знать, что они не от меня. Лучше я буду носить ожерелье из косточек абехо… Ройя в хабле — это ужасно! Но сегодня я ее надела… Вы же видели?
— Я ее и сейчас вижу. — Бокал был совсем под носом, туфля, надо думать, тоже, но сейчас она далеко. Они обе далеко… — А ну, надевай! Опять под замо?к захотела?! И вообще… Премудрая с подданными знают, что ты должна ее носить… Против Бакры не попрешь, особенно здесь. Это я могла в Агарисе дурить, как хотела. Потому что даром никому не нужна была… Как вдова Ракана, так-то меня кто только не хотел!
— Я не буду носить этот камень! — Шепот тоже может быть громче крика. — Камень Катарины Ариго. Я — не Катарина!
— Это точно! — отрезала так и не повидавшая талигойскую королеву Матильда. — Катарина королевское с бабским не путала. Эта ройя для твоих бакранов поважней любой короны, пока она на тебе, ты любую премудрую оборвешь. А выкобениваться будешь, когда сбежишь со смазливым дурнем!
— Я не сбегу, — пообещала кагетка и вновь потянулась к кувшину. — Я никогда столько не пила, но почему?! Почему жизнь швыряет нам лишь то, что нам не нужно? За что?!
Матильда не знала и поэтому просто протянула бокал.
Глава 12
Талиг. Акона.
Бакрия. Хандава
1
Отряд — до двух десятков едущих строем всадников — обнаружили «фульгаты». Кто в уже не багровой темноте направлялся к тому же перекрестку, что и Проэмперадор, с ходу было не разобрать, и «закатные кошки» стремительно выдвинулись к зачеркнувшему звезды обелиску. Савиньяк предоставил охране заниматься своим делом, хотя ночной отряд и вызывал любопытство. Значительная персона с эскортом предпочла бы тракт, а банд в окрестностях Аконы поубавилось, те же, что еще оставались, держались подальше от города. Конечно, на грех мастера нет, но Лионель подвоха не ждал. В отличие от окончательно взъерошившегося Эмиля.
— Лучше повернуть, — шипел не боявшийся никого и ничего кавалерист. — Да и к твоим бергерам через Ноймарские ворота ближе.
— Не люблю поворачивать, — отмахнулся Ли. На это Эмиль мог напомнить про марш от Гемутлих. Не напомнил, только придвинулся так, чтобы оказаться между перекрестком и братом.
— Ты явно не Хайнрих, — заметил прикрытый маршальской грудью Проэмперадор. — Даже после булочек со сливками.
— Вообще-то, — огрызнулся Эмиль, — убить тебя так и тянет. Но будь я проклят, если позволю это какой-нибудь скотине!
— Скотине, особенно «какой-нибудь», позволять нельзя ничего. — Грато спокоен, деревья и столб на перекрестке — тем более. Очень тихая ночь… — Ты так убежден, что меня надо спасать?
— Заткнись!
А он на взводе… Спорная все же вещь предчувствия — и строптивая: не поймешь, ни с чего появляются, ни почему пропадают, а сбывается один
