Следующим решился деловитый юноша, похожий на деда, вихрастый, только блондин, но с таким же смуглым лицом – возможно, внук, а, возможно, и сын; определить их возраст было трудно. С опаской, подозрительно косясь, дотронулся до Фёдора, тут же убрал руку, но не отпрыгнул. Следующее прикосновение вышло более аккуратным: провёл Фёдору по плечу, шее, чуть задержался на лице. Фёдор осторожно поднял взгляд и улыбнулся юноше. Тот на мгновение напряжённо застыл, но тут же расплылся в ответной улыбке. А потом громко возвестил:

– Маа Агнец! Маа-агаа…

И всё поменялось. Собиратели вплотную окружили Фёдора и начали ощупывать его. Ноги, руки, тело, но в основном лицо. Так же, как и дед, демонстрировали друг другу сохранность членов и, довольные, смеялись, указывая на гостя. Фёдор тут же сделал ещё одно открытие: от их прикосновений исходило какое-то умиротворение, словно они были счастливы и невинны, как дети. По поводу этой эмоции он не позволил себе обольщаться: с той же невинностью они могли бы и убить его, хотя сведениями о каннибализме среди собирателей он не располагал. К Фёдору подводили теперь женщин, и они дотрагивались до него, хихикая задорно, но щёки их не розовели и взглядов дамы не отводили. Фёдор почему-то поймал себя на мысли, что, скорее всего, в деревне собирателей царит матриархат. А голосов «Маа Агнец» вокруг становилось всё больше, и как только к ним присоединились женщины, закончив процедуру знакомства, всё превратилось в один громкий призыв:

– Маа Агнец! Маа Аа-гнец!

Фёдор понял, в чём дело. Толпа расступилась: к нему подводили древнюю старуху. Медленно, небольшими шажками её вели, бережно взяв под руки и подняв над ней изрядно потрёпанный зонтик. Старуха была почти лысой и, скорее всего, слепой, как крот; жиденькие спутанные волосёнки свисали на глаза, каждый из которых мог похвастать огромным бельмом. К своему изумлению, Фёдор обнаружил на ней что-то вроде корсета; прямо по центру лба искусно нарисованный третий глаз. Не меньшее изумление вызвала юбка старухи – это был прекрасно сохранившийся мужской килт. Её остановили прямо напротив Фёдора и отступили. Старуха подняла на него незрячие глаза, а потом обе руки. Повисла полная тишина, даже с любопытством выпрыгивающие из-за спин взрослых дети молчали. Она не дотронулась до его лица, но Фёдор почувствовал исходящее от её рук тепло. Этим теплом она словно ощупала каждый его изгиб. Беззубый рот расплылся в улыбке:

– Маа Агнец, – прошамкала она.

И этот то ли призыв, то ли имя, то ли иерархическое положение старухи тут же снова подхватила вся деревня. Фёдор понял, что и его теперь подхватили за руки и подталкивают куда-то бережно, но настойчиво. Его увлекли вслед за кортежем старухи, видимо, ему была оказана честь стать её гостем. Процессия миновала густые заросли, и там, посреди небольшой лужайки, а скорее всего, в центре всей деревни он увидел сложенную из крупного булыжника хатку. Успел поймать себя на мысли, что на каждом камне нарисована какая-то закорючка или какой-то знак. Фёдора ввели в хатку вслед за кортежем старухи. Внутри оказалось достаточно света, сквозь неплотную кладку и маленькие окошки проникали солнечные лучи. Их оставили одних – Фёдор огляделся. Высохшие пучки трав по углам, баночки и колбочки с чем-то, птичьи скелеты, перья, змеи в запаянных бутылях, труба детского калейдоскопа, к которому была привязана, скорее всего, собачья челюсть – канал выбрасывал на берег много всякой всячины. Старуха стояла к Фёдору спиной, перед дальней стеной, где было сложено что-то вроде алтаря.

– Маа Агнец – моё имя, – произнесла она нормальным, окрепшим голосом.

Фёдор вздрогнул. Старуха обернулась. Провела рукою сверху вниз перед своими по-прежнему незрячими глазами с бельмами. И сказала:

– Привет, Тео. Узнал меня?

4

– Я теперь здесь, с ними, потому что нужна им. И в них есть надежда. Теперь я Маа Агнец.

Фёдор молчал. Старуха провела рукою снизу вверх. Её волосы загустели, насыщаясь колоритом, иссиня-чёрная копна волос, впрочем растрёпанная, как всегда, волнами спадала на плечи.

– Ведьма, – прошептал Фёдор.

– Узнал…

Оба бельма сделались прозрачными, открывая цвет глаз – пронзительно-синий, невероятной глубины. Все воспоминания разом нахлынули на Фёдора, он ожидал встретить здесь что угодно, но только не прошлое, похороненное, казалось, навсегда, прошлое, где было столько невыносимой любви и столько невыносимого отчаяния. Слабость, внезапная, сладостная и горькая, во всём теле, и сердцебиение ускорилось…

– Мои глаза никогда не были чёрными, а ты боялся, – сказала она.

Этот голос, чистый и звонкий, эта запретная радость слышать его тоже были забыты навсегда.

– Я боялся не этого. – Фёдор с трудом узнал собственный голос.

– Ведьма… – Она усмехнулась, почти не горько. – Когда-то ты произносил моё имя с такой страстью. Звал меня…

Фёдор молчал. Сердцебиение подступило к горлу гус-тым влажным комом.

– Назови ещё раз, – попросила она. Смотрела прямо. В глубине её глаз горели искорки. Как всегда. Но ведь всё проходит. Почему ничего не прошло?

– Агнец, – произнёс Фёдор.

– Спасибо, – улыбнулась она. – Ты стал милосердным.

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату