пяток до макушки, грубо вывернув наизнанку и выискивая скрытые мотивы.

Не было ни сил, ни желания.

Терст бы меня убил. Простите, господин учитель. Нагнувшись, я поднял столовый нож.

— Вы должны дать мне слово.

— Я не сбегу, — сказала Зоэль. — И не попытаюсь вас убить.

Тимаков отлип от станины.

— Я бы не верил.

— Вы можете чем-нибудь поклясться? — спросил я.

— Чем?

— Вам лучше знать.

— Душой сгодится?

— Хорошо, — сказал я. — Можно и душой. Только я вас помечу.

— На всякий случай? — фыркнула Зоэль.

— Из предосторожности.

Я не стал возиться с иглой, ковырнул большой палец острием ножа, прижал каплю крови ко лбу шпионки у самых корней волос.

— Тепло, — сказала Диана.

— Постарайтесь не трогать.

— И что это?

— Тоже маячок, своего рода.

Я убрал палец, затем перерезал веревки. Диана встала.

— Вы могли бы применить эту вашу… «петлю Гаримова». Я бы поняла.

Она сошла с возвышения и приблизилась к лежащему на стульях мертвому государю-императору.

— Эй-эй, — дернулся Тимаков.

— Успокойтесь, — обернулась шпионка. — Я не воюю с мертвецами.

Она долго смотрела императору в лицо. Руки за спиной, голова чуть набок. Я, помедлив, подошел к ней.

— О чем думаете?

— Думаю, вот олицетворение того, против чего я боролась. Империя. Ее идол. Черные волосы, легкая полнота, бородка. Странно.

На губах Дианы задержалась кривая усмешка. Она зябко шевельнула плечами.

— Господин Кольваро, — спросила она меня, — у вас бывает такое: вы достигаете того, к чему стремитесь, но понимаете, что вместо удовлетворения чувствуете…

— …пустоту, — закончил я за нее.

— Да.

— Чаще, чем хотелось бы, — сказал я и кивнул Тимакову: — Георгий, давайте вынесем государя в склеп. Диана, там внизу, на перилах крыльца, фонарь. Посветите?

— Хорошо.

Весь остаток ночи и часть утра я и Тимаков стаскивали трупы высоких фамилий в склеп, а когда места там закончились, укладывали их уже в подвале. Прислоненные к винным бочкам и растянувшиеся на полу, они казались мне спящими.

Сорок четыре ходки.

Матушка и Мари. Майтус и Катарина. Лопатин и еще два жандармских офицера. Кузовлев. Жассо. Штальброк. Мы вынесли его с той стороны дома. У него была сломана шея. Кажется, он даже не понял, что убит — в округленных глазах застыло удивление.

Зоэль молча светила под ноги.

Фонарь покачивался, и мне думалось, что жизнь каждого человека похожа на такое вот скорбное путешествие — во тьме, с редкими пятнами светлых воспоминаний.

А вокруг — мертвецы, мертвецы, мертвецы.

Мне думалось, что Шнуров уловил смерть «пустокровников», и потому я не нашел его во дворе. Спрятался ли он поблизости? Нет, скорее, поспешил к своему хозяину. Что еще делать здесь? Ждать пули?

Но я был уверен, что, даже если Шнуров сообщит о неудаче с убийством государя-императора или меня, никто не отправится в поместье завершать начатое. Кровь сцежена в «клемансины», и не имеет никакого значения, что кто-то из ее обладателей еще остался в живых.

Утро выдалось пасмурное, серое.

Вы читаете Северный Удел
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату