выдохнул едкий дым сквозь ноздри.
— Что-нибудь менее ядовитое у вас есть? — поморщилась Зоэль.
— Не имеем, — кратко ответил урядник.
— Дайте тогда, — прищелкнула пальцами шпионка.
Сахно пожал плечами и, зажав папироску между зубов, выудил мятую бумажную пачку, на боку которой золотилось: «Нагорные».
Зоэль прикуривала с жадностью. Втянула дым в себя, на мгновение остеклянела глазами. Скулы ее покраснели.
— Курва! — Она, согнувшись, закашлялась. — Оно все так в империи — на вид как настоящее, а на самом деле — дерьмо?
— Осторожнее, дамочка, — дернул щекой урядник.
Пальцы его сжались в кулаки.
— Диана, — сказал я, успокаивающе накрыв ладонью запястье Сахно, — у нас одно дело. А личный счет к империи вы, кажется, уже свели.
Зоэль несколько секунд кусала губы.
Я видел, я чувствовал через метку, что ей хочется объяснить нам, какие мы упыри и уроды, как она нас ненавидит, как ее выворачивает от наших рож, от наших приемов, от нашей крови. О, Маттербург и Остенвюльде!
Кто-то у нее там, видимо, погиб. Родители? Любимый?
— Ладно, это я сгоряча, — Зоэль отвернулась, взяла себя в руки, — но папироски — дерьмовые.
Спустился Тимаков.
— Белья нет, топчаны хорошие. Кажется, без клопов, — он подхватил у стойки табурет и сел с краю так, чтобы не встречаться глазами со шпионкой. — Все-таки не понимаю, что им здесь нужно. Бастель, это вообще-то ваша вотчина.
— Я был только на верфи, — сказал я.
— А дальше?
— За верфью, кажется, есть старый благодатный приход. Чуть ли не в два столетия возрастом. Но он уже рассыпался весь. Был еще охотничий домик. На всех картах за ним имеются лишь далекая береговая линия и кружки стойбищ.
— Странно, — сказал урядник.
Обстучав сапоги от грязи, через порог шагнул седоусый жандарм, махнул рукой на окно:
— Был сейчас за мостом. Как есть, две повозки и человек тридцать. Следы ног четкие. От этих отстаем на пол-дня.
— Куда шли? — спросил я.
— Все туда же, на север.
Следопыт качнул головой и вышел в запахи костра и каши, текущие в раскрытую дверь.
Я задумался, обкусывая ноготь. Действительно, странно. То есть, стоит предположить, что если один храм был на юге, почему второму не быть на севере?
Один охраняли Гебризы, второй — Кольваро. Остальные, будто прослойка, распространились между. Потому империя так компактна, хотя в последнее время и раздалась вширь. В одном храме — «пустая» кровь, в другом…
Ну же, шепнул в моей голове Терст, ты на правильном пути, Бастель.
Хорошо, на юге — «пустая» кровь, которая гораздо сильнее крови высоких фамилий. Но адекватного носителя ее нет. Простые люди могут принять ее, но при этом становятся не самостоятельны и послушны чужой воле. (Интересно только, каким образом?). О том, как «пустая» кровь соотносится с высокой, можно спросить у Косты Ярданникова.
Который мертв.
Допустим… Допустим, причина похода на север — именно место, где должна оказаться «пустая» кровь.
Но зачем тогда кровь Полякова-Имре, Штольца, Ритольди… моя?
Для инициации? Для запуска какого-то механизма? Для возрождения силы, о которой говорили и Мальцев, и Шнуров?
Силы…
— А подвиньтесь-ка!
Двое отставников с грохотом водрузили на стол дымящийся, густо пахнущий мясным котел на треноге, высыпали ворох разномастных, найденных тут же ложек.
— Извините, — резко встала Зоэль, — я не голодна. В какую комнату мне идти?
— В среднюю, — помолчав, сказал Тимаков.
Кажется, я расслышал ругательство, когда Зоэль поднималась по ступенькам. Или же уловил через метку? Такое бывает.
— Ну-кась.
Перегнувшись через стойку, урядник собрал миски с нижних полок. Каждый себе мы по очереди начерпали кашу половником. Плюх, плюх.
