– Так тихо?
– Босиком пробежала, прямо как котенок проскочил…
Скрипнула входная дверь, прошелестели по коридору осторожные шаги. Шевельнулась занавеска на двери в комнату. Сама дверь была открыта, и только плотная ткань мешала нападавшим видеть тех, кто по их предположению там должен был находиться.
На пороге появился невысокий парень в кепке. В правой руке тускло отблескивала металлом финка.
Рывок!
И урка, не успев ничего понять, полетел в комнату – под ноги к Охотнику.
Бумс!
Массивный табурет встретился с кепкой – и с тем, что под нею находилось.
Через порог переступил второй «визитёр» – и отправился вслед за первым, разве что чуток в сторону… Табуретки на него не сыскалось – далеко было за нею бежать, но и обыкновенный утюг оказался пригоден для такой цели. Разве что звук вышел в другой тональности…
А в комнату ломились прочие «посетители». Затрещала дверь в комнату Марины – туда тоже ввалились непрошеные гости. Отбросив занавеску, ломанулись сразу двое – и вот тут вступил в бой Драчун. Самое страшное оружие ближнего боя – топор. Во всяком случае, так принято считать. И так действительно считают многие. Но и лопатка, именуемая в народе саперной, в умелых руках тоже может творить страшные вещи. В чём тотчас же убедились вошедшие… Глухо хлопнули выстрелы из чердачного люка – и застыли на полу прочие нападающие, не повезло им на этот раз…
Гулявшая по улице троица напрасно ожидала, когда побегут к ним навстречу уцелевшие от поголовного истребления обитатели домика. Бандиты специально заняли позицию у забора, чтобы добивать убегающих. Похожую задачу имели и те, кто прижался к стенам дома со стороны сада. Они ожидали выпрыгивающих в окна.
Но оттуда никто не вышел.
Зато откуда-то сверху негромко хлопнул револьвер с глушителем – и один из ожидавших уткнулся лицом в землю.
– Атас! Валим отсюда!
Уличным бандитам повезло больше. Явной агрессии они не проявляли (обычные зеваки, чо), и потому в их сторону не прозвучал ни один выстрел. А вот убегавшим через сад повезло меньше – на пути к забору они потеряли ещё одного.
Франт поморщился.
– Чё-то ты, милок, пургу гонишь… Бумажка ментовская… и что? Сказано там, что я ссучился? Нет? Так фильтруй базар! Конкретно предъяву мне сделать хочешь – так и скажи!
– И скажу! – продолжал кипятиться Резвый. – Мутный ты! Не наш!
– Угу… – оглянулся Гальченко. – Ещё кто-то из уважаемых людей так думает?
Воры переглянулись.
– Ну, – поднялся с места один из них, – меня тут все знают. Кто про Мишу Бакинского не слыхал?
– Не знаю тебя лично – вместе не чалились, – ответил Франт. – Однако ж про вора такого слышал – никто на него охулки зазря не возведёт! Честный бродяга – про то не раз говорено!
– И я так скажу, – кивнул Митяй Красносельский. – Миша – вор уважаемый. В Орловском централе смотрящим был.
– Доверяет мне общество? – наклонил голову Бакинский.
– Да! Доверяем! Миша прогона не сделает! – послышались возгласы со стороны собравшихся.
– Раз так, – приподнялся вор, – вот что я скажу…
Он ещё раз обвёл всех внимательным взглядом.
– Митяй – наш человек! Вор авторитетный, и косяков за ним никто не знает. Ежели кто сказать что-то хочет – пусть скажет!
Тишина – желающих не нашлось.
– И я так тоже думаю, – кивнул назначенный ворами судья. – Сказал Митяй, что Франта знает и честным бродягой его прилюдно назвал? Сказал. И нет у меня сомнений в его словах. Что сам знает – то нам и поведал. Однако же… много с того времени воды утекло… Меняются люди. Кто ранее про сук[10] много слыхал? Мало таких было.… А сейчас?
– Да целые зоны ссученные есть! – выкрикнул кто-то с места.
– Есть, – согласился Миша. – И не можно говорить, что нету этого. Мог Франт ссучиться или не мог – про то никто из нас не ведает, и никаких тому доказательств нет.
– Чёй-то ты прямо как прокурор заговорил! – усмехнулся Резвый. – Доказательства… Слову воровскому не веришь?!
