опешил.
Храмовник, держа двумя пальцами, как дохлую крысу за шкирку, корешок потёртого переплёта, объявил присутствующим:
— Запрещённая в Сорренте ересь!
Слуги ахнули, а одна из горничных тоненько взвизгнула.
Но последней каплей стало то, что глава дознавателей обернулся к Мерзьену, уставился тому в глаза, одобрительно кивнул и произнёс:
— Ты правильно поступил, сын мой!
Герцог сорвался.
— Ах ты ж подлый предатель!
— Я?! Клянусь, я ничего не делал! — взвыл Мерзьен.
— Ты за это заплатишь! Живым после такого не уйдёшь! — Кабан, вцепившись в тощую Мерзьенову шею, прижал секретаря в стенке…
— Разнимите! — скомандовал храмовник сабельникам. И объявил: — Мы остаёмся здесь на ночь, дабы лично проверить слухи о привидениях. Но при нравах хозяина не удивительно, что в доме нечисто!
Ну вот, вожделенная Кабанья брачная ночь с обворожительной леди накрылась медным тазом.
Впрочем, и моя тоже.
Всё у меня через этот таз.
К Сейсилю, предупредить, чтобы леди не вздумала припорхнуть в особняк, где бдят храмовые дознаватели, их светлость отправил не меня и не утратившего доверие Мерзьена, а дядьку Ырнеса. Кстати, это он зря… Фернап человек простой, при первом же вопросе выложит всё как на духу — и про храмовников, и про привидения, и про найденную в доме крамолу. А уж как этим воспользоваться, фей сообразит.
А вот мне придётся куковать здесь до утра.
И храмовники тоже застряли в особняке на всю ночь.
Интересное совпадение…
Гм, а не согласится ли моя прапрапра напоследок явить синий лик или, лучше, даже не лик, а что-нибудь пострашнее или почудесатее? Синий череп, к примеру? Или после стольких веков что лик, что череп… Ну, пусть что хочет, то и являет! Только чтоб храмовники увидели! Тогда Кабану долго-долго будет и не до леди, и не до лордов. Потому как своих проблем по самые свиные уши!
Остаток дня выдался суматошным, потому что свеженанятая кухарка и три горничные резво засобирались в дальние края. Полупридушенный Мерзьен забился куда-то в тёмный угол, резонно считая, что с разгневанной светлостью сейчас лучше не сталкиваться. Из чего делаем однозначный вывод: внимание Храма не заменяет женскую ласку.
Между прочим, мне тоже есть от чего расстраиваться. Вышла замуж, и что? Поздравлений нет, праздника — нет, подарков — нет, даже мужа — нет! Ждёт меня одинокая грустная ночь, а поутру — дорога в места отдалённые.
Вот как тут не обидеться?
А, бабушка Фейли, ты как думаешь?
Судя по всему, прапрапра была со мной солидарна, потому что примерно через час после ужина в ухо словно шепнули: «Ляг на кровать!»
— Подожди секунду, рот вином прополоскаю и на себя побрызгаю! — прошептала я в ответ неведомо кому.
Эх, жаль, сама ничего не увижу… зато есть железное алиби! Помощник секретаря Тьери дрых без задних ног, напившись после свадьбы. Початую бутылку я, кстати, притащила к себе заранее.
Ожидаемо. Когда я открыла глаза, по всему особняку хлопали двери, а топота было столько, словно за стеной резвился табун меровенцев. Но к вскрикам и ахам добавилось кое-что новое — мужской хор. Который, судя по решимости, звучавшей в мрачных голосах, предавал кого-то анафеме… Не меня? Вроде нет. Ну, тогда пусть поют, красиво выходит. Но надо тоже высунуть нос, узнать, что случилось в этот раз.
Погладила тёплый мешочек на груди, накинула куртку и, зевая, выглянула в коридор. Угу, это опять где-то у центральной лестницы… О, горничная навстречу! И что там стряслось?
Оказалось, на прощание Фейли решила устроить целое представление. А мишенью послужил Кабан.
Обстояло дело так. Как стемнело, обвешанные оберегами и амулетами храмовники разбрелись по особняку в поисках смущающих народ призраков. Побродили немного и начали стягиваться в гостиную, где стояли самые удобные кресла. И вот тут-то хозяина, сиречь Кабана, понесло их проведать — мол, убедились сами, что ничего в доме нет?
Именно этот момент выбрала Фейли, чтобы увенчать чело выходящего из полутёмного коридора герцога призрачной короной из костей. Интереснее всего было то, что сам Кабан ничего и не заметил. Зато храмовники заметили сразу…
