от редких заморских фруктов, до сушеных крыльев летучих мышей.
Рыночные ряды расходились из центра зала, как солнечные лучи, образуя фигуру, напоминающую колесо со спицами.
Ближайшим ко мне был ряд со всякой колдовской атрибутикой – дохлые лягушки, черепа птиц, благовония и отвары трав, перетертые в порошок кошачьи когти, пучки сухоцветов всех мастей и ароматов, пузырьки со странными названиями и колбы, в которых плавали выколотые глаза каких-то животных. От увиденного к горлу подкатила тошнота.
Справа располагались лавки со съестным. Крикливые продавцы то и дело зазывали покупателей: «Жареные игуаны! Выпотрошенные и перченые!», «Мясо крота под сырным соусом!», «Кровь, свежая кровь! Подходите, не стесняйтесь! Вечерний завоз!».
Голова пошла кругом. Я посмотрела налево – там теснились продавцы керосиновых ламп. Абсурдность места сводила с ума.
– Что это за рынок такой? – прошептала я, в воздухе поймав руку Флориана и вцепившись в нее, как в спасательный круг. Грач продолжал восседать на моей голове, приятно массируя своими когтями кожу.
– Рынок нечисти. Работает раз в неделю с двенадцати ночи до четырех утра. Здесь все подданные Асмодеи – колдуны, вампиры, оборотни, демоны, бесы, и прочая нежить. Ну и мы.
Я всмотрелась в лица покупателей и продавцов и сжалась в комок от ужаса. Еще никогда я не видела такого сборища персонажей ужастиков в одном месте – здесь были и разукрашенные под средневековых проституток ведьмы с разноцветными глазами и нарумяненными щеками, и бледные как смерть кровопийцы, и до неприличия волосатые крупные мужчины с хищным взглядом волка, и парящие в воздухе над рядами фантомы.
Мне вдруг захотелось бежать и не оглядываться. Я инстинктивно дернулась назад к двери, но противная птица, расположившаяся у меня на голове, вдруг, словно почуяв мои тревоги, больно впилась когтями в кожу.
– Ай! – вырвалось у меня.
– Ах, ты негодяй! Ах, ты перебежчик! Ах, ты спиногрыз проклятый! – раздались чьи-то возмущенные крики где-то справа.
Я посмотрела в ту сторону и увидела, что к нашей троице на всех порах несется странного вида старикашка – в каракулевой шубе и с венком из гусиных перьев на седой голове. Его сморщенное, как у сморчка, лицо почему-то не вызывало отвращения. Мне даже показалось, что в его глазах, несмотря на грозные крики и проклятья, таится доброта.
– Жюль-Верн, вот ты где, гадская птица! Слезай немедленно с госпожи! Я так с тобой и десяти франков не заработаю за ночь! – запричитал он чуть тише, поравнявшись с нами, и добавил уже мне: – Простите моего грача, госпожа! Он сегодня что-то много своевольничает. Делает массаж головы всем, кому только заблагорассудится, да еще и бесплатно.
Грач тут же слетел с моей головы и приземлился к хозяину на плечо. На лице старика появилась гримаса легкого сожаления. Я начала рыться в карманах в поисках денег, но ничего, кроме пары монет, не нашла.
– Мне жаль… – я замешкалась, думая, что ответить своему странному собеседнику, – но я сегодня без денег, да и массаж я не заказывала.
– Понимаю, – грустно констатировал старикашка, понурив голову.
– Простите, – подала голос Марина, – думаю, я могу компенсировать вам потери из-за неблагоразумного поведения вашего питомца, – в ее руках блеснула золотая монета, а у меня брови поползли вверх от недоумения, – но и вы должны будете оказать нам услугу.
– Что пожелает прекрасная маркиза тьмы? – гнусаво пропел дед, облизнув потрескавшиеся губы.
– Мы пришли на отбор кандидатов для княгини Асмодеи. Не подскажете, где это происходит? Мы немного заблудились.
– Это всегда пожалуйста, – заулыбался птицевод. – Вам нужно на рыночную площадь. Идите прямо мимо лавок и как раз окажетесь в нужном месте. Отбор уже начался. Глашатай зачитал указ несколько минут назад.
Марина ловко подкинула монету в воздух. Грач тут же сорвался с плеча своего хозяина и клювом подхватил ее. Но мне было уже не до странного старика и грача-массажиста. Я навострила уши, прислушиваясь к гулу голосов. Из самого центра зала доносились звуки флейты. Неведомая сила потянула меня туда, как магнит.
Глава 30
В носу щипало из-за странных рыночных запахов, которые въелись в кожу и теперь сопровождали каждый мой шаг. Даже флакон духов, которые Марина вылила на себя перед выходом, был не в состоянии перебить вонь и смрад, тянущиеся из-под продуктовых лавок, мимо которых лежал наш путь на главную площадь рынка. Запах железа, разложения, нечистот вызывал слезы, хотелось чихать.
Я прикрыла нос рукой и опустила глаза, наблюдая, как сверкают лаковые задники новых туфель Флориана, идущего впереди. Его ступни стали для меня путеводной звездой, за которой я шла. Мне было невыносимо наблюдать, как торгаши за прилавками пожирают лакомства друг друга – сырые трупики мышей, коктейли из крови и желчи кобры, кошачьи хвосты и прочую тошнотворную тухлятину. Меня мутило от чавкающих звуков. Казалось, еще немного и
