уменьшается в размерах и меняет цвет.
– Они предотвращают взрыв внутри клетки.
Я перевожу взгляд на изображение справа. Там такая же зараженная клетка, окруженная маленькими многоугольниками. Но здесь нет трубочек, с помощью которых многоугольники могли бы прилепиться к клетке.
– А вот что происходит на самом деле, – поясняет медик. – В нашей сыворотке отсутствует компонент, который позволял бы этим частицам прикрепляться к клетке, она не может вступить в непосредственный контакт с многоугольниками и потому погибает. Если мы не найдем средства прикрепления многоугольников к клетке, они не заработают.
Я складываю руки на груди и, нахмурившись, переглядываюсь с Дэем – тот лишь беспомощно пожимает плечами.
– И как нам найти отсутствующую часть?
– В том-то и вопрос. Мы предполагаем, что средство прикрепления являлось частью исходного вируса. Иными словами, кто-то целенаправленно изменил его свойства. При маркировании клетки видны следы этих изменений. – Он показывает на крохотные светящиеся точки на поверхности клетки. – Это может означать, миз Айпэрис, что Колонии физически изменили вирус. В Республике нет никаких сведений о подобных экспериментах с вирусом.
– Постойте, – прерывает его Дэй. – Это что-то новенькое. Вы хотите сказать, Колонии сами создали чумной вирус?
Лаборант смотрит на нас мрачным взглядом, потом возвращается к экрану:
– Вероятно. Но вот что любопытно. Мы считаем, этот дополнительный стебелек – средство крепления – изначально был создан в Республике. Существует подобный вирус, разработанный в одном маленьком городке в штате Колорадо. Но радиоизотопные индикаторы говорят нам: видоизмененный вирус происходит из города Трибьюн – есть такой прифронтовой город в Колониях. И вирус Идена как-то соединился с чем-то другим именно в Трибьюне.
И вот тут-то меня осеняет. Краска сходит с моего лица. Город Трибьюн – тот самый, куда мы с Дэем бежали из Республики. Я мысленно возвращаюсь к болезни, которую подхватила за время ареста, вспоминаю, как мне было плохо, какой у меня был жар, когда Дэй нес меня по туннелю из Ламара до самых Колоний. Я провела в их госпитале полночи. Мне делали инъекции, но мне и в голову не приходило, что они, возможно, используют меня для других целей. Неужели я, сама того не понимая, стала частью эксперимента? Может быть, в моей крови есть недостающая часть сыворотки?
– Это я, – вырывается у меня шепот, и лаборант резко замолкает.
Они с Дэем смотрят на меня испуганно.
– Вы о чем? – спрашивает медик.
Дэй молчит, но я вижу – и он начинает понимать.
– Это я. – Ответ настолько очевиден, что я с трудом дышу. – Я была в Трибьюне восемь месяцев назад. Я заболела, когда находилась под арестом в Колорадо. Если тот другой вирус, о котором вы говорите, сначала появился в Республике, а потом из Трибьюна вернулся в Колонии, то, возможно, решение вашей проблемы во мне.
Дэй
Гипотеза Джун меняет все.
Она тут же с группой лаборантов уходит в отдельную палату, где к ней подключают несколько датчиков и трубок для забора проб костного мозга. Джун несколько раз сканируют, после чего ее начинает подташнивать – я уже видел, какое действие эта процедура произвела на Идена. Мне бы хотелось остаться. К счастью, эксперименты с Иденом закончились, но теперь опасность грозит Джун, и я хочу одного: остаться здесь, чтобы с ней, не дай бог, чего не случилось.
«Да брось ты, – сердито говорю я себе. – Твое присутствие ничего не меняет». Но когда Паскао выводит нас из госпиталя к остальным, я не могу удержаться – оглядываюсь.
Если в крови Джун есть недостающее звено, то у нас появляется шанс. Мы сможем сдержать чуму. Сможем спасти всех. Спасти Тесс.
Мы садимся на поезд, идущий от госпиталя к военным базам в Баталле, с нами несколько солдат Республики; мысли о новом повороте бурлят в голове, и я с трудом заставляю себя стоять спокойно. Паскао замечает мое волнение и усмехается:
– Ты прежде бывал на базах? Припоминаю, ты там выкидывал свои фортели.
Его слова рождают воспоминания. В четырнадцать лет я пробрался в два воздухолета, готовившихся к отправке на фронт. Я проник туда – приблизительно так же, как тогда в Вегасе с Патриотами, – через вентиляционные системы, а потом никем не замеченный прошел через весь корабль по лабиринту воздуховодов. Правда, я в то время еще не сильно вымахал, был помельче и потоньше, и мне не составило труда протиснуться через бесконечные туннели. Пробравшись внутрь, я украл с кухни столько консервов, сколько смог унести, потом поджег моторные отсеки, чем вывел корабли из строя на несколько лет, а может быть, навсегда. Именно благодаря той проделке я стал самым известным преступником Республики. Неплохая работа, хоть себя хвалить не принято.
Теперь я вспоминаю план базы. Кроме нескольких посадочных доков для воздухолетов в Баталле, в Лос-Анджелесе есть и другие – на четырех главных базах ВМС, которые занимают узкую полоску земли на западном побережье между Тихим океаном и огромным озером. Там стоят на якоре республиканские
