мое есть смерть, — выговорил он чеканно и приложил ее ладошку к своей груди, где жадно билось, едва не выскакивая вон, сердце, жаркое и трепетное. — Но я не могу не любить тебя — вот здесь, Алина. Вот здесь.
Мастер Войны замолчал. От соприкосновения с его телом в пальцы Алины стремительно вливался жар.
— Примешь ли ты меня, Алина?
Вместо ответа, она рванулась к нему — схватила узкое лицо и приникла губами к губам, щекам, скулам, неожиданно покорно прикрывшимся векам — горячим, горячим, горячим…
На темном бархате московского неба рассыпались мириады звезд.
Все было так, как она мечтала.
Стремительная поездка по ночной столице и шпионское проникновение в Москва-Сити через дырку в заборе, замирание сердца — от запаха лилий, восхитительного чувства опасности и приключений… и бесчисленных лестничных пролетов. Кошачьи глаза инопланетянина сияли во тьме, Алина оступалась, ахала, и льнула, и повисала на безупречно прямом, огненно-горячем плече, и стискивала в ладони жесткие пальцы.
— Это… корабль? — наконец увидела Алинка.
Приземистая, горбатая, угластая поверхность, похожая на геометрический рисунок распластанного ската с агрессивно торчащим плавником, была сделана не из металла, а из какой-то мерцающей похоронным фиолетовым цветом субстанции, больше всего похожей на стекло. Пыльное стекло.
— Да. Это она. Моя корабль… тихо, Алина.
Мастер Войны тронул пальцами воздух, указывая во тьму, откуда попахивало странным — то ли горелым, то ли химическим — и слышались звуки тяжкого, будто старческого дыхания, усиленного в десятки раз.
— Ящер… дряхлый, уставший итту… Ступай сюда, Алина.
Он коснулся борта, и в гладкой, ровной поверхности с тихим шипением образовалась щель, обрисовавшая вход.
Алина вертела головой, оглядывая интерьер. Просто все белое, ярко-белое — никаких тебе космических штурвалов и звездных карт. Глаза с непривычки начали саднить от хлорированной белизны, пустоты.
Она сделал еще шаг — в белом полу разомкнулись створки, и снизу поднялись, раскладываясь в диагональ, белые кресла, вызвавшие у девушки ассоциации со стоматологическим кабинетом.
— Сядь и пристегнись.
Она взобралась и села — то есть почти легла. Мастер Войны перекинул через ее тело широкие белые ремни.
— Волноваться не нужно, она чувствует тебя…
— Я не волнуюсь, — ответила Алина пересохшими губами.
Все было непривычно, странно — и ужасно восхитительно!
Мастер Войны занял место чуть впереди нее. Руля или штурвала у корабля не было, а были ручки, вроде джойстиков. Чуткие когтистые пальцы пробежали по ним, и корабль ожил. Белизна исчезла; все стены оказались панорамным монитором, на котором в странном спектральном раскрасе вырисовывалась ночная Москва.
— Теперь полетаем.
Он до отказа выжал свои джойстики.
По корпусу пошла мелкая нарастающая дрожь, и Алину начало вдавливать в кресло так, что сердце оказалось где-то под горлом. Она попыталась что-то сказать, но губы, небо, язык потеряли чувствительность, а дыхание оказалось словно пережатым, вдохнуть было трудно, трудно, но…
— Терпи, — как всегда коротко сказал звездный воитель.
И корабль выстрелил вперед, мощно и совершенно бесшумно.
Буквально выстрелил, да; город всеми странными красками ударил Алине в глаза, потом сверкнула какая-то мутно-белая полоса — облака?..
А потом были звезды.
Перед девушкой распахнулась необъятная бездна великого космоса.
Это было совсем иное, нежели смотреть на белую вату облаков под крылом летящего в теплые края самолета.
Это был восторг, пронзивший в самое сердце. Алина никогда не думала, что может быть — вот так. Что вокруг будет монументальная мерцающая темень размываемого скоростью пространства и что к яростному, косматому от протуберанцев Солнцу можно подойти так близко, что станет очевидна упрямая борьба двигателей корабля с солнечным ветром и корабль победит — чтобы потом устремиться дальше, в необоримый звездный простор.
Мастер Войны вел свой корабль… свою корабль, да! — закладывая крутые виражи. Алина немного привыкла к компенсационным перегрузкам, которые сопровождали особенно лихие из них; терпела, сцепив зубы. И смотрела во все глаза. И чувствовала — всей собой. И дыхание замирало вовсе не от перепадов гравитации…
— Как красиво… — шептала она. — Как же красиво…
