– Эй, девушка! Проснитесь.
– Что?
Алексия распахнула глаза, с удивлением увидев перед собой военного в старинной форме! Довольно молодого, лет двадцати пяти или что-то около этого. Лицо тонкогубое и какое-то по-лошадиному вытянутое. Не доброе и не злое. Не сказать, чтоб красивое… обычное такое лицо. С бородавкой над верхней губою. Подбородок начисто выбрит, усов тоже нет, стрижка… кажется, наголо… или очень коротко – под фуражкой не видно. Да-да – фуражка. Именно так назывался этот древний головной убор. Еще в те времена был – кивер. И сплошной железный шлем – армэ. С забралом. Его одевали в бой рыцари. Этот же шлем не носил, носил фуражку с красным околышем и пятиконечной звездой. Еще имелись сапоги, начищенные до блеска, странного покроя штаны защитного цвета и такого же цвета мундир, перетянутый темно-коричневыми вкусно хрустящими ремнями. Штаны… как же такие именовались-то? Ведь совсем недавно, в Кронштадте, Лекса рассматривала картинки в какой-то старинной книжке… Вместе с Кириллом и рассматривали, тот еще смеялся: сама ты, говорит… галифе! Да, галифе – именно так эти брюки именовались. А мундир назывался… толстовкою! Нет, гимнасткою… Гимнастеркою – вот! На воротнике красные с синим кантиком погончики… петлицы, с тремя металлическими квадратиками… или ромбиками, что ли. Нет, пожалуй, на квадратики больше похоже…
Все это Алексия рассмотрела вмиг, буквально – в секунду.
– Старший лейтенант госбезопасности Швакин, – приложив руку к козырьку, представился военный. – Волховский райотдел НКВД. Разрешите ваши документики посмотреть!
– Чего посмотреть? – поднимаясь, беглянка мило улыбнулась. Впрочем, улыбка ее, похоже, не произвела никакого впечатления на старшего лейтенанта.
– Паспорт, говорю, покажите!
– Паспорт? – Лекса заулыбалась еще шире. – Надо же, какое вы древнее слово вспомнили!
– Я так понимаю, никаких документов у вас при себе нет? – не отставал старлей.
– Нет, – вздохнув, согласилась Лекса. – Я их это… дома забыла.
Швакин снова козырнул, напуская на себя вид важный, неприступный и строгий:
– Тогда, девушка, пройдемте. Вернее сказать, проедемте… Боец Машников!
Из кустов мгновенно вырос здоровенный дубинушка в такой же форме, что и старлей, только в пилотке и с винтовкой Мосина за плечами. Лексе даже приятно стало. Винтовка… хоть что-то родное увидела!
– Сопроводите задержанную к машине и ждите меня.
– Слушаюсь, товарищ старший лейтенант!
Боец сноровисто сорвал с плеча винтовку и, взглянув на Алексию, как на самого последнего гада, грозно приказал:
– Руки за спину. Вперед. Стреляю без предупреждения. Шаг влево, шаг вправо – побег, прыжок на месте – провокация. Ну, что смотришь? У меня не забалуешь. Пошла давай, отродье троцкистское!
– Отставить, Машников! – оглянувшись, распорядился Швакин. – До выяснения личности – обращаться вежливо.
– Есть – вежливо! – отдав лейтенанту честь, боец вновь повернулся к беглянке:
– Шагай… шагайте, гражданочка. Сейчас разберемся, кто вы такая есть.
– Эх, мне бы самой разобраться, – спускаясь с холма вниз, к черной блестящей машине, покачала головой Лекса. – Кто я? Да где я? И главное – зачем?
– Ужо поглядим – зачем.
Ладога
Внешний десятник Нур вышел от Великого господина в приподнятом настроении. Маленькие поросячьи глазки его излучали восторг, тонкие губы кривились в улыбке, обнажая желтоватые клыки. Радовалась душа… если, конечно, таковая у десятника имелась.
Ко всему этому имелись причины, и весьма весомые. Только что, при встрече, хозяин обещал перевести Нура в штат внутренней службы. Крепостной десятник – это вам не какая-нибудь «внешняя» деревенщина! Хорошая пища, красивые девки и, конечно, власть, несравнимая с деревенской. Власть именем Великого господина. Седлай фенакодуса, заезжай в любую деревню и бери, что хочешь. Попробуй хоть кто-нибудь сказать слово против! Так будет, ведь внешний (пока еще внешний) десятник Нур – верный и преданный слуга. Так сказал Господин. Но тут же заметил, что всех этих качеств – мало. Еще нужны мозги.
Наверняка мозги у Нура имелись. Как пошутил хозяин, «если зажарить с орехами – так и совсем вкусные». Однако нынче не во вкусе мозгов было
