Но она тихая была. Должноть, за мужнины штаны держалась.
Буривой открыл дверь номера, сделал приглашающий жест.
– Посмотрите-ка, уважаемый. Это ваш постоялец?
Ночной портье проследовал к дивану, наклонился над убитым.
Физиономия его тут же перестала быть заспанной, скривилась, будто он лимон отведал.
– Да, сударь волшебник. – Портье почесал затылок. – Как же он здесь очутился? Он выехал ныне ночью, сам сдал ключи. Я лично запирал за ним дверь гостевого дома… Кто его так, сударь?
– Вы уверены, что ночью сдавал вам ключи именно он? И что именно за ним вы запирали дверь?
– Вестимо, сударь волшебник. Я же не без глаз! Он это.
– А супружница его выезжала вместе с ним?
Портье наморщил лоб, задумался.
Похоже, этот вопрос оказался для него не столь простым.
Потом лицо портье просветлело, и он отрезал:
– Не было с купцом никого. Один он выехал.
– А когда же выехала женщина?
Портье снова пожал раменами:
– Не ведаю, сударь волшебник. Надо полагать, еще днем.
Они вышли в коридор, и Буривой велел позвать дневного портье.
Однако тот о судьбе тверской купчихи Поленовой имел представления не больше, чем Буривой – о дате открытия далекого южного континента.
Буде за время дневного дежурства купчиха и покинула «Обитель странников», то известить портье об этом почему-то позабыла.
Буривой отпустил обоих портье и вернулся в номер.
Сыскники вопросительно посмотрели на него.
– Работайте, судари, работайте, – спокойно сказал он.
Однако спокойствием в его душе и не пахло.
Да, это смертоубийство, похоже, было самым настоящим близнецом ключградского преступления, и не имело ни малейшего значения, что там собака загрызла волшебника на улице, а здесь – обычного человека в помещении.
И в сознание Буривоя уже вовсю стучалась мысль, что никакого прояснения ее величество Спектрограмма ему не принесет.
Так оно и произошло.
В отсутствие сквозняка спектрограмма получилась куда как шикарной.
Упустить даже какую-либо мелочь в столь ярком волшебном образовании мог бы токмо ученик-перволеток из самых тупых да ленивых.
Убитый явно испытал болевой шок – следы этого шока прекрасно читались в спектрограмме. Но тут же присутствовали и следы другого, психического шока, не имевшего никакого отношения к смерти несчастного Ярослава.
Кто испытал второй шок, было не совсем ясно, но по некоторым характерным линиям Буривой осмелился бы сделать вывод, что во время убийства в номере находилась женщина.
А больше спектрограмма ему ничего не поведала. Тут царила столь сложная мешанина цветов и линий, кажущихся совершенно незнакомыми и могущих означать…
Буривой представления не имел, что они означали, и понял лишь одно – не с его квалификацией в этой спектрограмме разбираться. И ничего не оставалось, окромя как издать вопль о помощи, излить его на бумагу, наложить на нее охранное заклятье и отправить с одним из сыскников оный вопль прямиком к Кудеснику.
Помощь пришла быстро.
Похоже, Остромир придавал расследованию столь серьезное значение, что явился в «Обитель странников» собственной персоной.
Буривой ознакомил Кудесника с добытой в ходе сыска небогатой информацией, полной лишь многочисленных странностей, и окончательно расписался в абсолютном собственном бессилии.
А дальше произошла очередная странность – Кудесник не выказал своему подчиненному ни малейшего неудовольствия. Лишь кивнул и отправился на место преступления. Попросил все еще работавших в номере сыскников покинуть место преступления. Осыпал начинающую расползаться спектрограмму и попросил Буривоя повторить окуривание. Дождался, пока родится новая спектрограмма. Надолго замер в самом центре гостиной. Потом попросил окурить спальню. Некоторое время провел там в полном одиночестве.
Потом в номер снова запустили сыскников и приехавшего вместе с Остромиром судебного лекаря, а Кудесник провел повторный допрос обоих портье.
