А потому у нее, у Ивы, присно есть стези отхода, стези обретения самой обычной женской доли, с ее любовью, со счастьем, с детьми…
Успокоенная, Ива вновь глянула на больного.
Колдовская сила в нем угомонялась. Лицо стало просто розовым, глазные яблоки замерли, дыхание выровнялось. И лишь персты на деснице все еще потрясывало. Отдаленный гром грозы, улетевшей за окоём…
Ива вновь наложила на чародеевы виски ладони (теперь волна пошла в обратном направлении), дождалась, пока персты больного уснут, поправила на нем одеяло и отошла от койки. Вздохнула облегченно.
Неладное покинуло чародея, покинет оно и мамочку Нату.
В шестерницу неладное мамочку Нату не покинуло.
Зато чародей пришел в себя уже надолго.
Поначалу ему, правда, вздумалось немного попритворяться, ну да Ива сразу поняла его хитрость. Успокоила, как могла. Накормила. Дала поговорить со служанкой. И поняла, что больной все-таки изрядно напуган.
Как они все, Семаргловы дети, с их колдовскими предрассудками, боятся додолок! Будто мы врагини ненавистные, будто зла им желаем! Будто к одному токмо и стремимся – немедленно лишить их Таланта! И выбросить потом – за ненадобностью!
Впрочем, наверное, она не права. Буде бы так происходило, все чародеи давно бы умерли от страха…
Как бы то ни было, а причинять лишнее беспокойство хворому не стоило.
И потому, когда чародей попросил оставить его в одиночестве, так Ива и поступила. Да и Забаву с собой увела. А когда, через часик, снова заглянула в палату, больной уже спал.
Ива некоторое время постояла возле его кровати.
Чародей был весьма взрачен. Мужественное лицо. Высокий лоб. Даже сейчас – в спящем! – угадывалась сила; не та сила, волшебная, Семарглова, а простая, самая обыкновенная, человеческая.
Говорят, они все занимаются боевыми единоборствами. Индо учителей из-за кордона нанимают. Кто-то фехтует, кто-то противника на лопатки кладет. Видно, на необычное рассчитывают, да и про дюжинное не забывают. Мудрые люди!..
Полюбовавшись больным, Ива приступила к руконаложению. С опаской приступила, надо сказать, и с порядочной опаской.
А ну как опять его корежить начнет, а потом, через ладони, и на нее перекинется!..
Однако она быстро обнаружила, что неладное оставило чародея в покое окончательно.
А утром в седмицу Ива почувствовала, что неладное происходит ныне уже с нею.
Едва она проснулась, душу тронуло легкое беспокойство. Умываясь и одеваясь, она пыталась разобраться, что же именно ее тревожит.
И поняла: опять чародей.
Это было странно – ведь теперь клиническое состояние раненого не вызывало каких-либо опасений. Рана была сложной, но Иве уже приходилось лечить покусанных собаками.
К тому же, собака явно не была бешеной.
А главное, сила в нем угомонилась… Есть ли повод для беспокойства?
Пожалуй, теперь можно вернуться и к другим больным в лечебнице.
Решено – сделано!
Ива приступила к утреннему осмотру хворых, надеясь за давно привычными заботами успокоиться.
Однако тревога ее не покидала.
Ива проделывала с больными всегдашние манипуляции и ловила себя на том, что ей не терпится в палату раненого чародея. Кое-кто аж обратил внимание на ее необычное состояние.
Осмина Столяр, к примеру, две седмицы мучающийся животом, но уже начавший выкарабкиваться из хвори, так ей и сказал: «Вы не в себе, Ивушка… Нешто влюбились? Кто же сей счастливчик?»
Ива отшутилась.
Мол, какая любовь для лекарицы? Ее доля – хворь у других выгонять, а не самой в хворь вгоняться… Какая тут может быть, к Велесу, любовь?
Но добравшись, наконец, до палаты спящего чародея и коснувшись его чела, она вдруг поняла, что все утро ждала оного прикосновения.
А тут еще сквозь токи, льющиеся из ее рук, она вновь почувствовала силу, проистекающую из больного. Она была теперь покойна, эта сила – Ива чувствовала, – но все равно от присутствия ее становилось не по себе.
Словно вы стоите под проливным дождем, и нет в руках зонтика, а на голове шляпки; и отсутствуют рядом деревья, под которыми можно спрятаться от падающей сверху воды, а потом, в придачу, налетает немыслимый ураганный ветер, и сечет, и гнет, и ломает…
Ерунда какая-то мнится, Велес ее побери! Ведь проливной дождь куда как ласков, а ураганный ветер сечет, гнет и ломает вовсе не вас!
Отойдя от кровати чародея, Ива уже понимала, что внутри нее живет вовсе не беспокойство, а… Что живет внутри, она и сама не понимала.
