Узники утлого челна

Не чувствовала она ранее ничего подобного.

И потому испугалась.

Далее был целый день и привычные повседневные заботы, кои притушили зародившееся в ней ощущение.

Ива успокоилась. Но во время вечернего обхода она вновь почувствовала, как тянет ее к чародею, и перепугалась еще более.

Однако стоило ей прикоснуться к его челу, как испуг улетел.

Взамен пришли неясные предчувствия и понимание того, что с этим теперь придется жить. И жить с этим хотелось. От понимания сего стало вдруг тепло, как у печки в морозный сеченский вечер.

Словно рядом шипели да потрескивали березовые дрова, выталкивая из себя испаряющуюся влагу…

Именно тогда она в первый раз подумала о любви.

Но это было совсем не похоже на ту любовь, что описывалась в романах, и Ива скоренько отбросила глупую мысль. Какая, к Велесу, может быть любовь у лекарицы, мечтающей стать настоящей волшебницей.

Всем известно, что от любви с мужчиной присно рождаются дети, но напрочь исчезает Талант.

Такое будущее Иве было и на грош не нужно. В конце концов, мамочке Нате такое будущее не принесло бы ничего хорошего. А значит, и самой Иве – тоже.

Она задавила живущее внутри, как выползшего из-за печи таракана. И спокойно проспала всю ночь.

Однако утром в первицу это вернулось. Да так, что по спине побежали мураши, затеяв бесконечный хоровод.

Пришлось спуститься в обительскую баню, раздеться донага и вылить себе на макушку два ведра холодной воды.

Ведь буде холодная вода снимает иногда с хворого порчу, почему бы ей не снять с Ивы это?

Холодная водица справно помогла, вычистила душу ледяной метелкой. Мураши разбежались.

Но чуть позже, во время завтрака, «хворь» вернулась. И не просто вернулась.

Еще мгновение назад Ива покойно поедала в трапезной глазунью с беконом, болтая с Забавой о хорошем – хвала Сварожичам! – сне ее, Забавы, хозяина, и вдруг…

Мысли затрепетали, будто осиновые листочки на легком ветерке. Сердце споткнулось, скакнуло в груди, вновь споткнулось. А потом на Иву вновь обрушилась тоска, да такая, что сердце перестало скакать и спотыкаться – ухнуло вниз да там и осталось. Сердце в животе – это было хуже изумрудного тумана, это было столь страшно, что захотелось разрыдаться в голос.

И сама того не желая, Ива громко шмыгнула носом.

– Что с вами, Ивушка! – Забавины глаза смотрели на сотрапезницу с удивлением.

– Н-нет, н-ничего. – Ива с большим трудом сглотнула ком в горле и ткнулась носом в тарелку.

Однако спасения в тарелке не нашлось – тоска продолжала терзать Ивину душу. А потом захотелось к больному чародею, сию секунду побежать, немедленно. Ведь сейчас он нуждается в ее помощи, как ввек не нуждался! Спокойный сон – сплошной обман, чародею очень ахово!

Вилка выпала из Ивиной десницы и звякнула о край тарелки.

Забава вздрогнула:

– Все-таки что-то случилось, Ивушка!

– Оставьте м-м-м… – Ива не договорила, разрыдалась и выскочила вон из трапезной.

Вихрем пролетев по коридорам, мимо перевязочной, мимо бельевой, мимо кладовки с лекарствами. Прямо в чародееву палату.

Больной спал, и не было в нем ничего опасного.

Ива выскочила вон, вновь полетела по коридорам, взнеслась по лестнице на второй этаж. Ворвалась в свою каморку и упала на постель, ища спасения от тоски.

Но спасения не было.

Слезы текли ручьем. Сердце по-прежнему ныло. А внизу живота разгорался неведомый доселе пожар. Нет, не пожар, истома там рождалась, горячая, сладкая, тайная…

В коридоре послышались быстрые шаги, в дверь несмело постучали.

Ива замотала головой, стиснула зубы.

Тайну требовалось сберечь.

– Ивушка! – За дверью была Забава. – Можно к вам?

От Забавы тайну требовалось сберечь перво-наперво – это Ива почему-то поняла сразу.

Нет, хотела крикнуть она. И не сумела.

Скрипнула дверь.

– Ивушка…