Отпрыгнув от клацнувшей перед лицом пасти, усеянной двумя рядами крепких и необычайно острых клыков, с ладонь каждый, я на автомате впечатал кулак в кованой перчатке в звериный шнобель с массивными, трепещущими ноздрями. Видимо, на носу у сохатого была болевая точка, потому как он резко отпрянул, вскинув голову, и в этот момент его накрыла целая туча кривых гоблинских стрел, превратив морду Лютолося в гротескного ёжика.
Зелёная братия показывала мастер-класс. Каждая стрела хоть жалила гиганта не больнее комариного укуса, но маленькие лучники знали своё дело.
Сразу несколько снарядов с чавканьем вонзились в глазные яблоки монстра, ещё пара накрепко засела в ушных раковинах. Брызнула вязкая, белёсая жидкость. Сохатый взвыл, вставая на дыбы, и я перекатом ушёл в сторону от нацеленных в мою голову раздвоенных копыт.
Не знаю, ослеп ли лютолось, или, несмотря на визуальные повреждения, управляющая им программа так не считала, но стрелы, воткнувшиеся в морду, явно мешали монстру одним своим присутствием. Животное, надрывно ревя, замотало башкой, пытаясь избавиться от впившихся в тело кривых зубочисток.
Отряд, продолжая яростно обстреливать голову беснующегося зверя, переместился на деревья. Даже гоблин-разведчик, недоеденный животным, отполз к ближайшему стволу, где был оперативно поднят на нижние ветви ловкими, словно обезьянки, сотоварищами.
Сохатый боднул своими развесистыми, острыми рогами воздух и мощным рывком пронесся мимо меня. Дёрнулся влево, вправо – пытаясь зацепить хоть кого-нибудь, на секунду остановился, утробно дыша, низко пригнув свою массивную морду, спасая её от новой порции стрел.
Я же оказался в самом тылу монстра. А передо мной, на уровне груди, мерно покачивалось то, что делало этого самца лосиным патриархом. Хотя ранее я был на сто процентов уверен, что все модели в игре полностью лишены каких бы то ни было первичных половых признаков.
Осознавая своё неспортивное поведение и между тем исполнившись презрения к вставшей у меня на дороге твари, я со всей дури рубанул по его гордости «Пламенеющим ударом». Меч завибрировал, впиваясь в плоть, и лесную ночь разорвал громоподобный то ли рёв, то ли стон, полный боли и невыносимой муки по утерянному сокровищу.
Очки жизни могучего зверя ухнули в красную зону, разом опустошив почти всю полоску его здоровья. Задние ноги сохатого безвольно подкосились, и он рухнул. В тщетной попытке спасти своё терзаемое болью тело, лось протяжно и жалобно трубил, взрывая передними копытами чёрную, жирную землю.
Игнорируя материализовавшийся перед моим лицом в воздухе свиток, я в несколько шагов оказался возле ветвистых рогов и, поворачиваясь на ходу вокруг своей оси, наотмашь рубанул по незащищённому горлу монстра. Меч взвизгнул, заскрежетал по позвоночнику и застрял бы, не рвани я его вовремя на себя. Брызнул фонтан тёмной крови, ярко вспыхнув, окончательно погасла полоска здоровья лютолося-патриарха, а перед моими сапогами упал ещё один свиток, но я, переступив через него – снял шлем и тыльной стороной ладони утёр пот с лица.
Животное ещё агонизировало, а я уже озирался в поисках нового противника. В душе кипела жажда боя, сознание полнилось презрением к окружающему миру, столь густо захламлённому последователями тёмных богов…
Только огромным усилием воли у меня получилось подавить клокочущую бурю эмоций. Я опять забыл об особенностях своего класса – о том, что божественное начало, столкнувшись с демоническим, вовсю пожирали полоску моей собственной жизни, отгрызая от неё по два процента в секунду.
Немного успокоившись и отдышавшись, я принялся перегонять накопившуюся энергию в ману, запустив между делом регенерацию здоровья. И покуда окружающий мир не померк перед глазами, вернувшись в своё естественное ночное состояние, нашёл взглядом на одной из нижних ветвей гоблина, истерзанного зубами зверя.
Он висел безвольной куклой, перекинутый через сук, и был абсолютно неподвижен. Рядом, удерживая его за набедренную повязку, сидел один из зелёных лучников, с горечью взирая на почти уже бездыханного товарища.
Я вновь водрузил тяжеленный шлем на свою буйную голову и резким толчком влил в бедолагу малое лечение, а затем, для верности, ещё одно, полностью иссушая свои невеликие магические запасы. Воздух вокруг умирающего вспыхнул золотистым сиянием. Через пару секунд оно впиталось в тело несчастного, и полоска его жизни бодро побежала вверх.
Вообще-то, этого можно было и не делать. На дружественном зелёном монстрике не лежало никаких проклятий, и он не получал периодический урон. Через несколько минут система, распознав, что участники боя благополучно вышли из него, сама вылечила бы всех имеющих раны неигровых персонажей. Но уж больно нравилось неписям, когда игроки тратили на них благотворные заклинания, а я в тайне подозревал, что репутация с гоблинами мне ещё понадобится.
Фиг вам! Не дали они мне никакой репутации! Или дали, но сообщение об этом не появилось… Темнота сгустилась, и лес погрузился в первозданную, безмолвную ночь, нарушаемую лишь шорохом летнего ветра в кронах спящих деревьев.
– Вах! – сказали на разные писклявые голоса деревья вокруг меня.
– Ага, – ответил я, почти вслепую вытирая о волосатую шкуру поверженного лесного зверя клинок и убирая его в ножны.
Наплевав на конспирацию, разводимую гоблинами в начале нашего пути, порывшись в сумке, в которой была установлена особая невидимая лампа, и достав «инженерную поджигалку», включил её маленький, но мощный огонёк.
Туша убитого монстра потрясала. Он был действительно огромен – настоящий живой танк, с которым и десяток таких, как я, вряд ли бы справились, не получи я в своё пользование наследство мёртвого Барона.
