не брезговала ими, словно эти послушные куклы – друзья.
– Зачем ты пришла, легионерша? Тебя не звали. Надеюсь, ты поймала преступницу, иначе прощайся с жизнью, – раздался до отвращения знакомый голос.
– Привет, Нашира, – не своим голосом откликнулась я. – Сколько лет, сколько зим.
Надо отдать ей должное, она совсем не удивилась.
– Умно с твоей стороны явиться в другом теле, Сороковая, но нам не нужен бесплотный дух в чужой шкуре.
– Мы хотели проявить милосердие, – вмешалась Скарлет Берниш. Выглядела она в точности как на экране – эдакая нарядная куколка, – только голос звучал резче. – Сдайся ты архонту по-настоящему, приговоренных отпустили бы с миром.
– Не надоело врать, Скарлет?
Та сразу умолкла.
Верховный инквизитор вообще не проронил ни слова. Впрочем, чего ждать от манекена?
Нашира спустилась с помоста, длинный шлейф черного платья волочился по полу.
– Похоже, я недооценивала тебя. – Палец в перчатке коснулся моей временной щеки. – Неужели боишься отдать за них свою жизнь, темная владычица?
«Уже знают!»
– Пощади их, иначе не пощажу его. – Я наставила пистолет на Уивера.
Он дернулся, но промолчал, когда на груди заплясала алая точка прицела. Берниш кинулась к нему. Я выстрелила в воздух. Вещательница застыла как вкопанная.
– Дабы Лондон вновь не попал в руки людей, я готов принести себя в жертву, – как автомат проговорил Уивер.
Гомейса расхохотался. В его смехе слышался лязг металла.
– Ты ошиблась, Нашира. Сороковая с радостью лишит человека жизни, чтобы спастись самой.
– Почему нет? Он ведь убивал по вашему приказу.
Никто из Саргасов не попытался заслонить инквизитора.
– Даже если сбросишь эту пешку с доски, нас тебе не остановить, – усмехнулся Гомейса. – Даже если разрушишь горы и разоришь города. Даже если положишь на алтарь нашего поражения свою жизнь. Наша мощь кроется в недрах этого бренного мира, якорем приковывая нас к земле.
– Я странница, Гомейса. И не признаю якорей.
И все же я проиграла. Плевать им на Уивера; в крайнем случае, заменят его новой марионеткой. Моя козырная карта бита.
– Если тебе станет легче, заложников все равно казнили бы, – сообщил Гомейса, равнодушно глядя на экран. – Их смерть за смерть одного из нас, хотя эти жалкие душонки не сравнятся с потерей наследного принца.
Краз Саргас. Рефаит, убитый мною в колонии пулей и цветком.
Скарлет Берниш поправила гарнитуру в ухе.
– Бросайте якорь, – велела она.
На экране верховный палач шагнул к рычагу, отнявшему жизнь у сотен моих соратников. Внезапно Лотта освободила руки (наверное, кто-то ухитрился передать ей нож) и полоснула лезвием по склеенным губам. Изо рта хлынула кровь, но глаза победно сияли.
– Лондоном правит Черная Моль! Ясновидцы, вы слышите меня? – закричала она в камеру. – Черная Моль правит…
Трансляция прервалась. Внутри нечто крохотное и важное разбилось вдребезги. Я была как оголенный провод, как зажженный бикфордов шнур, как звезда, которая вот-вот станет сверхновой. Фантом ринулся на границу лабиринта в преддверии бури, зреющей в глубинах сознания. Перед глазами вспыхнули разноцветные пятна. Они слепили, подобно солнечным осколкам.
– Такая судьба постигнет каждого, – насмешливо ухмыльнулась Нашира. – Однако, если отступишь, завтра все может закончиться.
Из чужого горла вырвался гортанный звук, отдаленно похожий на смех.
«Ясновидцы, вы слышите меня?»
– Все закончится, только когда на земле не останется ни одного рефаита. Когда вы сгинете на веки вечные. Моль выпустили из коробки, Нашира. Завтра начнется война.
Большинство ясновидцев старались избегать этого слова. Даже бандитские войны звучали не так жутко.
«Вы слышите меня?»
– Война, – равнодушно повторила Нашира. – Ты уже грозила нам ворами и головорезами, и, как видишь, напрасно. Твои угрозы ничего не стоят. – Бесшумно ступая, она прошла мимо меня к окну, откуда открывался вид на Вестминстерский мост. – Я бы даже не поверила в существование Синдиката, если бы не регулярный приток ясновидцев, который мы получали от Потустороннего совета все эти годы.
«Вы слышите меня?»
