быстренько двор и вбежал в корпус, где мы ночевали. Там тоже тихо. Собрался я с силами, весь первый этаж оббежал – а там ничего. В пыли никаких следов, нет и дряни этой черной, поросли этой. Я на второй этаж поднялся в ту комнату. И там ничего. Ни сталкера, ни рюкзака его, ни Сизого. Даже гильз стреляных нет. Только пепелище костра и угли, хоть и остывшие, но видно, что тлели еще недавно.
Ну, что делать, развернулся я и потопал обратно. И даже ощущений этих странных не было, только тишина и больше ничего.
Возле Хмурого дола нагнал тех двоих. На привале поговорили о том, что стряслось. Рассказали народу, что больше Сизого не увидим. А самим-то меж собой обсуждать не хотелось, да и я не говорил, что опять лазил в Лесничество. Они, стало быть, догадывались, но ни о чем не спрашивали…
Вот так… Нет, это еще не все. История имела продолжение. Не сразу, правда, а некоторое время спустя, когда я о сталкере Когте и думать забыл.
Представь, сижу я себе на Костеле, «Черниговское» попиваю после рейда, тогда хорошо поработали с ребятами из «Левого пути», и тут слышу, у соседнего костра вдруг один называет имя Коготь. Я уши на макушку и слушаю, что скажут дальше. А рассказчик продолжает: говорит, был такой сталкер, все на рожон лез. И друг его так же лез. И друг, стало быть, на что-то малоизученное нарвался и умер. И тот, Коготь, решил, что эту штуку, что друга завалила, непременно со света сживет. Все он по ученым ходил, вызнавал что-то, книжки читал, все деньги и хабар на это спускал. Слепил он себе прибор какой-то чудный и пошел в место это…
Ну, тут в разговор подключился я, говорю, что видел его в корпусе Лесничества перед смертью. Они посмотрели на меня эдак заинтересованно, и тут я узнаю, что этот самый Коготь сгинул больше двух лет назад, хотя с момента нашей встречи прошло месяцев максимум шесть. Понимаешь, в чем дело? Они сначала не поверили, но когда я стал описывать его внешность, то те, кто его когда-то знал, согласились, что да, так он и выглядел. И аппарат у него странный на микросхемах и проводах был…
Тут, как говорится, все примолкли и крепко задумались… Я и сейчас вот порой задумываюсь: что в ту ночь в Лесничестве случилось? Или это была какая-то временная аномалия? Или мы видели призраков? Но тогда почему Коготь и облепившая его дрянь выглядели так реально? И куда тогда исчез Сизый?
Ответа, видимо, я так никогда и не получу. Но это Зона, с этим приходится мириться. Одно я знаю наверняка: я к этому проклятому Лесничеству на выстрел не подойду. И тебе не советую.
Эх, пожалуй, я все же с «Черниговским» переусердствовал…
Отмеченный Зоной
В народе наступление утра всегда ассоциируется с жизнью в изначальном понимании – времени, когда безраздельным хозяином мира становится человек, а все пугающее его из ночного мрака засыпает мертвым сном до нового пришествия темноты.
Продирающегося через чащу сталкера рассвет не обнадежил. Угрожающая ему опасность не различала времени суток, зато прекрасно находила след в дремучем буреломе. Он не придумал преследователю ни имени, ни облика, да это и не требовалось – было достаточно считать, что по следу идет сама костлявая. Именно поэтому сталкер выбрал бегство.
Предательски запищал детектор, который он с черным проклятием тут же выключил. И без его подсказки было видно как на ладони скопление аномалий. Сталкер проверял дорогу самым примитивным, но при этом надежным способом. Ржавый металл то беззвучно опускался наземь, то повисал в воздухе, извиваясь и рассыпаясь под воздействием огромного давления. Хотя оставалось почти две недели до ближайшего выброса, безопасная тропа в скоплении аномалий разительно отличалась от плана на составленной сталкерами карте.
Позади еще маячила безликая смерть, но теперь беглеца грела надежда, что россыпь «Вихрей» задержит ее хоть ненадолго.
После аномального поля самообладание оставило сталкера: в тот миг существовали только он, надежда на спасение и вечно голодная смерть.
Но сил хватило только на недолгий стремительный рывок – сказались ночные блуждания по лесу и нервное напряжение последних дней. Беглец остановился на широкой поляне и бессильно оглянулся, в ответ чаща глумливо оскалилась частоколом мутировавших деревьев. Их сень оставалась безмолвной и непроглядной, а смерть как всегда стремилась не показываться до последнего момента.
Сталкер затравленно всматривался в недра леса, и начинало казаться, что оттуда доносится приглушенное рычание. В тот момент он уже почти был готов принять смерть.
Перевалочный лагерь на южной окраине Лихолесья никогда не пользовался популярностью. А в свете последних событий и вовсе выглядел заброшенным.
Одинокий сталкер сошел с разбитой асфальтовой дороги, и под ногами зашуршала трава на малохоженой тропе. Возвышенность по левую руку сменилась невысоким кирпичным забором, за которым и начиналась угрюмая чаща. Характерной ее особенностью была листва кроваво-красного цвета, давшая месту имя. Путник знал, что вглядываться в багряный полумрак бесполезно – лес открывает тайны лишь дерзнувшим вступить под пугающую сень.
Заросли неожиданно расступились и открыли взору путника пристанище сталкеров. Лагерь отгородился от внешнего мира тремя поставленными полукругом вагонами с обитыми стальными листами наружными стенами, а замыкал полукруг забор с колючей проволокой. В центре лагеря в большом, выложенном камнем кострище лениво потрескивало совсем небольшое для такого очага пламя.
День только что сменился вечером, и в двух вагонах горели слабые огоньки. А вот снаружи наступление темноты никто не встречал. Только ворота
