Вероятно, уловив усмешку на лице Юрия, монарх наконец подал голос:
– Да, вы правы, сплошное убожество, – произнес он на весьма неплохом русском языке. – А чего вы хотите? Идет война, нищим давно уже никто не подает, шляхтичам моим пришлось, вон, даже сабли попродавать, чтобы как-то выжить. Тем не менее мы рады видеть у себя пана председателя Тайного Суда, к тому же посланца беспредельно уважаемых нами короля Луки и императора Фомы… М-да, мизераблизм. А многие – так и вообще перешли в мир иной: голод, пан председатель, голод! – Сам король Сигизмунд, впрочем, в отличие от его «шляхты», не выглядел таким уж изможденным. Юрий знал, что в каких-нибудь потайных сундуках у того должно иметься преизрядно золотишка. – Ох, многих мы уже недосчитываемся в наших рядах, а то ли еще будет к концу этой проклятой войны!
Юрий спросил:
– Неужто его величество император Венцеслав тоже покинул этот мир?
– О нет! – хмуро отозвался король. – Живехонький, пся крев. Да только падлой распоследней он оказался. Отделился от нас, служит теперь лондонским паханам, а от законных сюзеренов, от папашек Луки и Фомы, отрекся, гад. Я уж не хотел папашкам сообщать, огорчать их на старости лет, сами при случае разберемся. Правда, ребята?
«Шляхтичи» грозно щелкнули картонными саблями в картонных ножнах, а Юрий подумал, что сложные взаимоотношения между Сталиным, Черчиллем и Сикорским,[87] как видно, имеют свое отображение и здесь, в этом мире, которого не может быть.
– Однако трон, древний трон Пястов,[88] он здесь! – король постучал под собой. – Так что всякому понятно, кто тут монарх истинный, а кто самозванец.
«Шляхтичи» закивали одобрительно, один лишь Васильцев снова не смог скрыть улыбки, ибо истинную судьбу трона Пястов он знал.[89]
И снова эта его улыбка не осталась не замеченной королем.
– Вижу, вы тоже знаете эту некрасивую историю, – кивнул он. – Да, так оно и было, что – уж простите великодушно! – не делает чести вашей монархине. Он в таком печальном виде и простоял до недавних пор в Царском Селе. Но Царское Село не столь давно было занято пруссаками, и нам удалось приобрести эту бесценную реликвию не столь уж задорого у одного немецкого интенданта, продававшего все награбленное направо и налево. Дырку мы заделали, кое-что подновили, зато трон подлинный. А у этой падлы, у императора Венцеслава, – подделка, что бы он там кому ни говорил!.. Однако моим сюзеренам, Луке и Фоме, да живут они еще сто лет, вы, пан председатель, сколь мне известно, всегда делали некоторое подношение…
«Черт! – подумал Юрий. – Про капустку-то я и забыл!» Извинить его могло лишь то, что он не знал здешних вкусов.
– Да, я пришел не с пустыми руками, – сказал он. С этими словами достал из кармана золотой империал[90] из слепневских запасов и протянул его королю.
Тот буквально выхватил монету, осмотрел ее горящими глазами, понюхал, попробовал на зуб. «Шляхтичи» взирали на это диво, не смея даже шевельнуться. Взирали, впрочем, довольно-таки грустно, хорошо зная, что ни одному из них ничего не перепадет из этого богатства.
– Да, вижу благородство ясновельможного пана председателя, – изрек наконец король и сразу приступил к делу: – Я имею известие от многочтимых Луки и Фомы, что должен оказать вам некие услуги. Для меня большая честь, что вы обратились именно ко мне. Итак?..
– Вы можете послать телеграмму из Стокгольма?
– Гм… – задумался король. – Для нас, как вы, наверно, знаете, нет ничего невозможного, нищие – даже в условиях войны существа в некоторой степени экстерриториальные, воюющие стороны не обращают на них особого внимания. Вполне возможно и в Стокгольм отправить кого-нибудь из моих многострадальных подданных… Но, как вы должны понимать, это потребует…
– Да, да, разумеется. – Юрий протянул ему пригоршню монет, где были империалы, полуимпериалы, царские червонцы и пятирублевки.
Некоторые из «шляхтичей» чуть не упали в обморок.
Васильцев вместе с монетами подал и текст телеграммы. Король пробежал его глазами, и вдруг на его лице появилась гримаса недовольства.
– «Рувимчик», «обрезание», «тетя Сара»… – проговорил он. – Извините, пан председатель, но для короля это уж слишком. Коллеги не поймут, засмеют. В конце концов,
Однако, получив еще одну пригоршню монет, король как-то начал забывать, что он «бедный, но гордый», и после некоторой борьбы с собой таки сдался.
– Ладно, – вздохнул он, – надеюсь, коллеги не осудят слишком строго. Мы же не фашисты, в конце концов, верно я говорю?
«Шляхтичи» отвели глаза. Все это явно было им не слишком симпатично; однако же – настоящее золото!..
– Еще что-нибудь? – спросил король. – Понятно, за отдельную плату.
– Да, – кивнул Юрий. – Вот эта вот конфетка. Она должна дойти до Москвы, до Луки и Фомы, они знают, что с ней делать.
Сие не вызвало у его величества никаких возражений, тем более что было подкреплено двумя полуимпериалами. Юрий спросил:
– Кто будет доставлять? – и похлопал по карману, чтобы там зазвенело.
«Шляхтичи» загалдели наперебой:
