от тех, что мы фиксировали у больных на «Блитц-4». Их возбудимость может меняться скачками, в зависимости от времени и индивидуальной реакции организма на болезнь. Если судить по Бенталю и Шини, их заражение протекает быстрее, но с разной скоростью. Хотя при этом серьезных отклонений от известных мне случаев я не нашла. Поэтому и смею предположить, что мы сможем согнать Готфрида и остальных в одно место и захватить капитана. Либо, в крайнем случае, если затея сорвется – уничтожить источник этой угрозы.
– И где же оно находится, это твое волшебное место? – спросил Нублар.
– В зверинце, – ответила Карр. – То есть в трюме для содержания животных. Он не соседствует с грузовым, так как шум при погрузках-разгрузках будоражил бы пойманное зверье. Поэтому теоретически там плазмоид до нас не дотянется. И как только будет дан отбой пожарной тревоге, предлагаю незаметно перебраться в зверинец и устроить новую охоту. Только уже по нашим правилам. А пока двери еще заблокированы, я пойду просинтезирую нужные препараты и замешаю успокоительный коктейль для Готфрида. Надеюсь, на нем он сработает не хуже, чем на подопытных с «Блитц-4»…
По счастью, красться к цели через весь корабль не пришлось. Зверинец располагался практически по соседству и был соединен с лазаретом техническим коридором – видимо, затем, чтобы роботы-врачи могли оперативно прибывать на помощь раненым или заболевшим животным.
Оставив главный вход в лазарет заваренным – надежное огнеупорное убежище в тылу было для охотников не лишним, – они осторожно перебрались в трюм, надеясь, что удирать назад им все-таки не придется. Надеясь – и тем не менее готовясь к любому повороту, поскольку успех очередной безумной затеи Карр стоял под большим вопросом.
Если бы зверинец был заполнен райзерами, это усложнило бы охотникам задачу. Встреча тварей – даже сидящих в клетках – и горючих психов наверняка закончилась бы очередным пожаром и гибелью тех и других. Но, прилетев на Дирган, Готфрид еще до первой высадки обнаружил на нем гораздо более интересную «плазменную» добычу и на обычную фауну уже не охотился. Поэтому все клетки были пусты, что избавило Клыка от необходимости убивать животных и поднимать лишний шум.
Клетки в зверинце были вовсе не такие, какими представлял их себе Ржавый по дороге сюда. Это были даже не клетки в общепринятом смысле, а генераторы силовых полей, устанавливающие вокруг небольшой площадки незримый и непроницаемый заслон (на то, где он проходит, указывали лишь красные световые линии по всему периметру огороженной территории). Ударившись в такой, даже с разбегу, животное не могло ни пораниться, ни ушибиться. Тогда как железные прутья обычных клеток привели бы к тому, что райзеры раскроили бы немало лбов, а также обломали бы уйму когтей и клыков, чем сильно понизили бы для браконьеров свою рыночную цену.
Когда же клетки пустовали, все энергетические барьеры были отключены. Поэтому в данный момент зверинец являл собой обычный пустой зал с полом, расчерченным слабо фосфоресцирующими квадратами. Кормушек и поилок здесь тоже не наблюдалось – еда и питье подавались через проложенные под полом коммуникации. Когда наступало время кормежки, в полу просто-напросто открывались люки с едой. Воду животным давали по такому же принципу. А уборку их обиталищ проводил робот, для чего периметр силового барьера временно уменьшали, перегоняя зверя из одной половины клетки в другую и обратно.
– А почему бы зверей просто-напросто не погружать в анабиоз, как это делают у вас при перевозке заключенных? – спросил Клык Лавину после того, как осмотрел громадный отсек, куда можно было поместить три-четыре сотни мелких райзеров и полсотни, а то и сотню крупных. – Это и место на корабле сэкономило бы, и деньги на корм, и избавило бы от лишних хлопот.
– Какой ты умный, вождь! – огрызнулась Карр, правда, без злобы, а скорее по привычке. – И правда, как только мароманны еще до этого не додумались!.. Нет, отчасти ты прав: некоторых животных действительно так и перевозят с одного края галактики на другой. Но для браконьеров, которые зарабатывают на этом большие деньги, такая транспортировка живого товара слишком рискованна. Для человеческого организма – не важно, чей он, сайтенский, мароманнский или вильдерский, – анабиоз безвреден, поскольку его технология давно отлажена и прошла тысячи испытаний. А зверей, в особенности тех, которых браконьеры отлавливают на малоизученных планетах, никто такой процедуре не подвергнет, ибо велик шанс, что это их убьет. У каждого животного вида своя граница переносимости этой нетипичной для них искусственной нагрузки и своя индивидуальная реакция на нее. И браконьеры – не те люди, которые станут тратить свое время и деньги на всевозможные научные эксперименты. Вот почему они предпочитают возить пойманную фауну по старинке, что, конечно, хлопотнее, зато надежнее.
– Это точно, – поддакнул соотечественнице Нублар. – Когда очередной торговец оборудованием пытался всучить мне свой «совершенно уникальный, не имеющий аналогов» товар, я всегда просил его назвать мне имена хотя бы пятерых моих знакомых, которые этот товар опробовали и одобрили. Таким, как мы, не платят за научные тесты, и мы ими не занимаемся. Мы пользуемся той техникой, что гарантированно не подведет, когда мы летаем по самым жутким галактическим окраинам, где даже нормальных болтов с гайками зачастую не найти, не говоря об остальном… Без обид, ладно?
Смаглер мог бы и не извиняться. Все равно Клинки не обратили на его слова внимания, поскольку рассматривали постройку, возвышающуюся в центре зверинца. Она походила на уменьшенную копию диспетчерских башен в космопортах. Или же – на тюремную надзирательную вышку. Высота этой башни была ограничена потолком отсека. Но на ней тоже имелась кабина с панорамными окнами, позволяющими следить за всем огромным помещением и его обитателями, когда таковые в нем содержались.
– Ага, похоже, что кабинет «начальника зверинца» находится вон там, – сказал Вертун, указав на башенку. – Я так понимаю, что нам – туда?
– Еще один поразительно умный дикарь! – устало буркнула Карр. – Да, туда – а куда же еще? Или ты видишь здесь другие места, где мы можем
