ферме.
— Суть скверно для рефлексов, — проворчал Балур, продолжая непонятную Биллу дискуссию. — Губительное для мышечной памяти.
Летти вздохнула, опустилась на колени и зашарила в пожитках ближайшего трупа. Балур переместился в другую часть пещеры. Он потряс еще двух гоблинов, затем, разочарованный, швырнул их прочь, начав свежую кучу.
Но когда тела приземлились, раздался сдавленный вопль.
Балур, стоя с вытянутой рукой, нерешительно выговорил:
— Там живой.
К глотке Билла подкатился тошный ком, колючий и едкий. Билл глянул на вход в пещеру. Можно тихо ускользнуть. Они не заметят. Можно…
И что можно? Нажить себе новые беды? Вряд ли повезет снова наткнуться на хорошо вооруженных незнакомцев, перебивающих все проблемы. Принимая во внимание разнообразие и тяжесть способов, какими за последние сутки судьба пыталась покончить с Биллом, вариант «остаться с Балуром и Летти» казался самым безопасным.
Летти опять вытащила короткий меч. Напарники двинулись к источнику звука и замерли, приблизившись. Затем Балур с удивительным проворством кинулся, ухватил и поднял. Схваченное извивалось и корчилось в толстой руке ящера.
Оно было больше гоблинов, усеивающих пол пещеры. И обмотано веревкой. Балур держал добычу за щиколотки, и Билл не сразу сообразил, что копна волос внизу — это шевелюра и борода.
— Это не гоблин, — заметил Билл на всякий случай.
— Может быть, суть их союзник, — отозвался Балур, он, сощурившись, рассматривал дергающегося гуманоида.
Тот захрипел и запищал — поверх рта проходила веревка, будто кляп.
— Может, будем кончать на всякий случай? — предложил ящер.
— Союзник? Связанный по рукам и ногам? — выговорил удивленный Билл.
— Парнишка с фермы говорит дело, — отметила Летти, кивая.
— А я по-прежнему суть считаю о необходимости его расплющить. На всякий случай…
— А я по-прежнему считаю о необходимости тебя выхолостить. На всякий случай, — перебила Летти. — Отпусти бедолагу.
Ворча, Балур опустил находку на пол. В руке Летти появился нож, мгновенно и невидимо проскочивший расстояние от чехла на поясе до ладони. Один взмах — и веревка спала.
Из-за веревочной кучи показался нечистый, вопящий, взлохмаченный тип — голый, не считая исподнего трудноразличимого цвета и немалого слоя грязи, тощий как прут, но с торчащим круглым пузом, словно проглотил детский мяч и тот застрял в животе. Но руки были непропорционально мускулистыми для тощего тела, а ладони — слишком большими. Лицо почти скрывалось под всклокоченной бородой и усами, дикими, торчащими, завившимися в жесткие кольца.
— Парагнусы! — орал он. — Проклятые Рыгом самохваты! Зверинец! Клятые дратые тараканы! Им меня не предотвратить! Я неизбежен! Я — слово грядущего! Я — неизбываемая смердь!
Летти с Балуром отступили на шаг. У нее в руках снова появился меч.
А Билл, ужаснувшись и поразившись, понял, что знает несчастного.
— Фиркин?
— Ты его знаешь? — спросила Летти, глянув искоса на Билла, и тут же снова уставилась на безумствующего полуголого типа.
Билл шагнул вперед. Да, ошибки нет. Это и в самом деле старый отцов батрак Фиркин.
Воспоминания хлынули рекой. Летний день вместе с отцом и батраками, и все смеются от невероятных побасенок Фиркина. Сумасшедшая езда через поле на плечах у Фиркина, с украденным яблоком во рту, бегущий следом и ругающийся отец. Отец клеймит свиней, а Фиркин шутит напропалую. Краюхи хлеба, передаваемые из кухни за спиной у матери. Фиркин прячет их в подол рубахи. Долгие разговоры про драконов и мечты о восстании. Фиркин царапает коровий зад иглой дикобраза, корова лягается, и Фиркин отлетает за полдвора. Билл тогда хохотал так, что чуть не порвал себе нутро. Фиркин с отцом, раскрасневшись, орут друг на друга. Билл с Фиркином сидят под деревом и мечтают о том, как выкрадут драконово золото из-под драконьего носа. А вот Фиркин выпил столько, что упал под стол, а отец, ненамного отставший в выпивке, хохотал, пока тоже не свалился на пол. Вот мать отвешивает Фиркину пощечину, и красный отпечаток пятерни хорошо различим на бледной коже. А потом Фиркин сказал, что ему не нужна компания, и Билл впервые почувствовал себя ненужным и отвергнутым. Вот Билл бешено мчит под гору верхом на корове, а Фиркин несется сзади и нахлестывает животину. Мама обнимает Фиркина, всхлипывая и ругаясь одновременно. Билл спрашивает у папы, где Фиркин, потом день за днем бродит, тревожась и не находя покоя. Потом — семья за столом, в дверь стучат, отец идет открыть, говорит с кем-то во дворе, поднимается крик, доносится шум драки, в дверях показывается Фиркин, отец на полу с разбитой губой, в глазах Фиркина — ужас. Потом Фиркин — лишь далекая тень у изгороди. Билл едет в город с отцом, и видит мужчину, орущего на кого-то невидимого, и лишь по дороге домой понимает, что мужчина этот — Фиркин. А еще — мгновение, когда Билл понимает, что вид несчастного ополоумевшего Фиркина больше не волнует и не печалит. На похоронах отца Фиркин тоже слонялся за далекой изгородью. А вот Фиркина
