8. Утро, завтрак и потрясения
Чуде снился сон: что-то про кота, научные статьи и про дракона, рассказывающего о скверной успеваемости семейства кошачьих. Чуда же все повторяла и коту, и дракону, что дом горит и нужно срочно выбираться наружу. Но дракон утверждал, что он главный эксперт по горючим веществам, а она несет чушь. Кот все твердил о том, что разные и конфликтующие модели вселенной объединились в его теории кошачьих струн. А тем временем пламя разгоралось — и становилось все жарче.
Чуда проснулась, облитая потом. Свет пронизывал кроны деревьев, заливал вход в пещеру, едкой жижей сочился в глаза. Чуда откатилась в сторону, застонала, моргая. В голове — сплошная вата. Смутно вспомнилась фляжка Балура. Нет сомнений, в ней — некая зловещая форма жидкого огня.
Зажмурившись, Чуда прокляла себя. Не следовало ничего пить! Роковая ошибка. От алкоголя слабеет самоконтроль, а терять его нельзя. Еще раз — ни в коем случае.
Но она же так радовалась! Чуда помнила: ощущение было, словно пригласили на удивительный праздник.
Но отчего она так радовалась?
Она решила произвести эксперимент и снова открыть глаза. Гипотеза, утверждавшая, что если отвернуться от входа в пещеру, то интенсивность и спектр падающего на глаза света станут более переносимыми, — оправдалась странным образом. А именно образом Фиркина, сидевшего нагишом на корточках в трех шагах от Чуды и оживленно подтиравшегося сосновой шишкой.
— Забочусь о гадопаразитах, — сообщил он со счастливой улыбкой.
Улыбка обнаружила гораздо меньше зубов, чем пристало человеку.
Чуда закрыла глаза снова. Очень быстро.
— Проще позволить ему, — смущенно отозвался Билл. — Иначе он обязательно сделает то же самое, но уже на людях.
Чуде было наплевать, на людях произойдет непотребство или нет. Но у самого ее носа заниматься подобным вовсе не стоило.
Она усилием воли отогнала нехорошую мысль, глубоко и спокойно задышала, повторила про себя мантру: «Будь поверхностью озера. Будь отсутствием ветра».
Она медленно проделала упражнения, которым ее научила жрица Ноллы, богини мудрости. Чуда отыскала внутренний центр покоя и, окутанная безмятежной душевной тишиной, сложила запомнившиеся частички прошлого вечера воедино. Билл. Летти. Фиркин. Балур, аналез. Все сложилось и встало на места: ночь, план. И дракон.
Поверхность озера всколыхнулась, забурлила — и взорвалась.
Чуда вздрогнула.
Дракон!
Его можно увидеть. Потрогать. Потыкать, проверить, измерить. Оценить текстуру каждой чешуйки, определить, как двигается каждый сустав. Каждая мелочь — это статья, которую она, Чуда, сможет опубликовать. Острота и расположение когтей. Содержимое помета. Ширина бедер.
Дыхание Чуды ускорилось. Сердце выстукивало шальной синкопированный ритм в такт мощному ударнику похмелья. Дракон. Она увидит дракона.
Нет. Будь поверхностью озера. Будь отсутствием ветра. Отсутствием звука. Лакуной среди мира.
Нет. К Рыгу в мошонку лакуну среди мира.
Чуда увидит дракона.
Гребаного дракона!
Чуда отчаянно сражалась с собой, пытаясь успокоиться. Она понимала, что будет, если не справится. Но ведь из-за драконов она и приехала в Кондорру. Чудесная долина, почти целиком отрезанная от остальной Аварры, если не считать нескольких прибыльных торговых путей. И — полная драконов, явившихся из легендарной истории. Во всем мире они остались только здесь, на крайнем юго-востоке, на обрывке земли, огороженном низкими горами. Драконы не суются за пределы своих владений. Ждут, пока она, Чуда, явится и выведает все их секреты.
«Спокойствие! — потребовала она от себя. — Будь отстраненной. Академичной. Если не можешь взглянуть отстраненно, лучше не глядеть вообще. Уйти прочь».
Она едва не рассмеялась. Уйти прочь, надо же!
«Нужно уйти, — не отступал спокойный голос рассудка. — Ты долго сражалась и добивалась цели. Нельзя просто так выбрасывать достигнутое».
Она медленно встала, двигаясь с точностью и грацией танцовщицы и ощущая на себе взгляд аналеза. Вот уж от кого хочется убраться подальше. Он страшнее зловония мертвых гоблинов. А те уже начали подгнивать, жужжание множества мух слилось в сплошной гул.
Чуда пошла к дневному свету. Шлось плохо. После ночи на каменном полу суставы одеревенели.
«Обдумай, — повторила она себе, — будь рациональной».
