Привычный выделять из окружающей обстановки нехарактерные детали, взгляд Меткого «зацепился» за какой-то небольшой лоскут, свисавший с пока еще голой ветки куста. Казалось бы, мало ли какой мусор ветром по Зоне гоняет? Но дотошный сталкер пожелал рассмотреть его поближе. Подойдя, он опознал в тряпице обычную ткань для подшивки воротничка, только не белого цвета, а вполне походящего для этих мест светло-ржавого. Лоскут свисал вполне естественно, как ветошь, оказавшаяся тут случайно. Без пристального изучения вблизи и не поймешь, что закрепить лоскут так может только человек: тряпицу продели маленькой дырочкой через разветвление, чтобы не сорвало порывом ветра. Окрас же придали, подержав какое-то время в залитом кипятком спитом чае. Меткий указал на обнаруженные факты Николаю, и тот с пониманием кивнул в сторону находки.
– Снайперский флюгер, чтобы определять поправку на ветер, без вариантов. Двигать отсюда надо, пока туман все укрыл.
– И я того же мнения. Сейчас не видно, но на два часа от нас, метрах в пятистах, ближайшая вышка. Они по всему периметру базы имеются. На каждой из них подготовленные лежки, обложенные мешками с песком, а между ними очень толково сделанные амбразуры – маленькие, но широкоугольные. При стрельбе больше чем на двести метров из них даже ствол винтовки высовывать не надо. Анархисты сверху еще плащ-палатку натягивают для затемнения. Получается, что ни отблеска от прицела не видно, ни движения в просвете. Немало новичков, желавших разжиться артефактами, здесь полегло. Так и не поняли, откуда смерть прилетела.
– А как же к ним добровольцы попадают, которые вступать в «Анархию» собираются?
– Ну, они же не шарятся по окрестностям, а держась главной дороги, которая, кстати, под надзором патрулей и секретов, идут к главному входу – так их и отличают от прочих.
Напарники спустились в очередную низину, а затем начали медленно взбираться на следующий холм, согнувшись под весом амуниции. Николай шел вторым, готовый в случае опасности прикрыть товарища – у Меткого оружие висело за спиной, так как руками он буквально ощупывал землю.
В середине подъема сталкер чуть пригнул траву и, пропустив между пальцами, показал капитану натянутую кордовую нить, выкрашенную в неброский болотный цвет. Николай молча кивнул – мол, понял. Следующую подобную остановку сделали перед вершиной холма: Праведников умудрился рассмотреть среди живой весенней травы маленький жухлый кругляшок. Слегка поковыряв кончиком ножа, он увидел, что дерн легко отделяется от соседних участков, а под ним скрывается пластиковый сюрприз – мина нажимного действия.
Достигнув небольшой плоской вершины, напарники перешли на движение по-пластунски. Меткий знаками показал Николаю – «проверь, что у склона в сторону базы делается, а я по направлению к деревне осмотрюсь». Через минуту Николай подполз к сталкеру, удобно устроившемуся в выемке, шедшей вдоль всего гребня.
– С моей стороны никого и ничего в пределах видимости, не считая аномалий, их там немерено.
– Хутор на противоположном склоне не видать?
– Нет, только дорогу и подъем до середины.
– У меня тоже никакого движения, но это обманчиво, как и у тебя. На самом деле на хуторе почти всегда чей-нибудь аванпост, а уж в деревне, что впереди, и подавно медом намазано для всякой нечисти. На окраине по правую руку от нас можно анархистов или сталкеров встретить. Причем сталкеры здесь совсем не те, что на базе «Чести». Если пересечемся, то, скорее всего, они попытаются нас пристрелить ради снаряжения. Своего рода Дикий Запад: кто сильнее, тот поступает так, как ему вздумается – никакой морали или законов. Тем более что свидетелей тут или сразу нет, или потом не остается.
– Все так плохо?
– Здесь особые условия, они и определили поведение сталкеров. Артефактов много, нередко встречаются весьма ценные. Правда, и риск при их добыче огромен: обилие аномалий и мутантов из числа самых опасных, плюс три агрессивных клана, в разной степени контролирующих окрестности мобилизационной базы. «Фатум», «Анархия» и солдаты удачи – никто из них не потерпит крупный отряд, пусть и забредший исключительно для обогащения собирательством. Поэтому работать в этих краях могут только одиночки и малые группы из числа прожженных ветеранов. Для малоопытного сталкера подобная попытка равносильна самоубийству.
– Кажется, я уловил взаимосвязь.
– Она простая. Подавляющее большинство здешних нелегалов прибыли в Зону с целью стать состоятельными людьми. При этом, чем дольше человек борется с оружием в руках за наполнение своего кармана, тем циничнее и злее он становится. Это мое личное наблюдение. Использование зеленых парнишек в качестве отмычек изобретено и практикуется именно теми, кто не первый год в Зоне. Изначально нормальные люди, если они не погибли и не вернулись на Большую Землю, способны сохранить человечность, продолжая нажимать на курок, только в том случае, если сражаются за идею. Иначе происходит трансформация личности и превращение в закоренелых негодяев. Исключения есть, но редко.
– Понятно. Человек, верящий только в деньги, за триста процентов прибыли пойдет на любое преступление.
– Да. Итого на выходе мы имеем груженных хабаром добытчиков и желание окружающих прибрать их артефакты себе. Заметь, представители банд сюда не забредают! Слишком опасно, да и сталкеры из них как из дерьма пуля. Значит, конкуренция исключительно между сталкерами. Пострадавших от нападения обязательно убивают – иначе обидчиков легко найдут и покарают. В результате после дюжины типовых нападений сложилась ситуация, когда сталкеры, завидев друг друга, без раздумий открывают огонь. Как минимум для самозащиты, а то и в надежде заработать на трофеях тугую пачку денег.
