изгнать Луну из своего разума и из своей крови. Или она не расслышала его имя, или ее мумбайская заносчивость превосходит мыслимые пределы. Рафа занимает пустующее социальное пространство.
— Оставьте это, — говорит он, касаясь коктейльных атрибутов. — Ведерко со льдом для джина. Я сообщу, когда понадобятся бокалы.
Она перекладывает «Фенди», разрешая Рафе присесть.
— Итак, вы действительно его изобрели? — спрашивает она после третьего коктейля.
— Спросите в баре «Сассерид» в Царице Южной. Знаете, что здесь самое дорогое?
Сони качает головой. Рафа кончиком пальца касается лимонной цедры.
— Единственное, что мы не можем напечатать.
— У вас очень твердая рука, — говорит Сони, когда Рафа выполняет трюк с ложечкой и кюрасао. Потом ахает, когда Рафа хватает бокал, выплескивает джин на пол и резко ставит бокал на стойку вверх дном. Внутри, подсвеченная, жужжит муха. Рафа оборачивается и смотрит на охранников, которые молча сидят за своим столом.
— Вы знаете, что в этом бокале?
Эскольты вскакивают.
— Сидеть. Сидеть! — рычит Рафа. — Скажите брату, я в курсе, что его шпион жужжал надо мною с ку-луа.
— Сеньор Корта, мы не… — начинает женщина, но Рафа не дает ей договорить.
— …работаете на меня. Наплевать. Вы ее подпустили. Подпустили ко мне. Вы уволены. Оба.
— Сеньор Корта… — опять начинает женщина.
— Думаете, Лукас вас за такое не уволит? Останетесь со мной, пока из Боа-Виста не прибудет замена. Сократ, свяжи меня с Эйтуром Перейрой. И моим братом. — Он бросает взгляд на клиентов, которые пили за семейный бизнес. Они покорно сидят за своим столом. — Куда собираетесь пойти?
Они бормочут название ресторана, бара с песнями.
— Вот три тысячи битси. Повеселитесь, как никогда в жизни.
Сократ переводит деньги. Они кланяются и покидают бар. Бармен переставляет бутылки, пока Рафа отходит, чтобы поговорить со своим начальником службы безопасности, а потом — уже не таким рассудительным тоном — с братом. Сони, уткнувшись подбородком в барную стойку, изучает муху.
— Это машина, — говорит она.
— Наполовину, — уточняет Рафа. — Одна из этих штуковин меня едва не убила. Мне жаль, что я вас испугал. Вы не должны были этого видеть. Даже не знаю, смогу ли я как-то возместить содеянное. — Он просит чистый бокал и наливает джин, охлажденный во льду. С плеском падает лимон. Расползаются щупальца кюрасао. — Рука не дрогнула. — Он пододвигает «Голубую луну» к Сони. — Одна жена меня бросила, другая — мертва, дочь меня боится, а сыну я причинил боль, потому что был сердит на другого человека. Брат шпионит за мной, потому что считает, что я дурак, и мама почти ему поверила. Я только что испортил сделку, враги меня обманули, мои охранники не сумели разыскать собственные задницы в темноте, кто-то попытался убить меня с помощью мухи, а моя мужская гандбольная команда — последняя в лиге. — Он поднимает свой бокал. — Но все-таки я изобрел «Голубую луну».
— Я могу оказаться убийцей, — говорит Сони. — Я могу выхватить нож и вскрыть вас отсюда и досюда. — Она пальцем ведет от его подбородка до паха. Рафа перехватывает ее руку.
— Не сможете.
— Уверены?
Рафа кивком указывает на бывших охранников.
— Пусть я их и уволил, но они все равно всех тут просканировали.
— Вы вмешались в мою личную жизнь.
— Могу компенсировать.
— У вашего племени и впрямь все упирается в контракты.
— «Нашего» племени?
— Лунного племени.
Рафа все еще не отпустил ее руку. Сони все еще не высвободилась из его хватки.
— Знаю, работать здесь — большая честь, но мне не терпится вернуться домой, — говорит она. — Мне не нравится твой мир, Рафаэль Корта. Мне не нравится его подлость, теснота и уродство и то, что у всего здесь есть цена. — Она кончиком пальца указывает на свой глаз. — Не могу привыкнуть к этим штукам. Не думаю, что смогла бы когда-нибудь привыкнуть. Вы как крысы в клетке: один неверный взгляд, одно слово — и начнете жрать друг друга.
— Луна — это все, что я знаю, — отвечает Рафа. — Я не могу отправиться на Землю. Она меня убьет. Не быстро, но убьет. Никто из нас не может отправиться туда. Это наш дом. Я здесь родился и здесь умру. А так, в целом, мы просто люди — кто наверху, кто внизу. Лучшие и худшие. В конечном итоге нам не на кого больше полагаться, кроме как на самих себя. Ты видишь повсюду контракты, а я — соглашения. Посредством которых мы разбираемся, как нам жить друг с другом.
