– Я и без тебя знаю, что кяфиры, – разозлился амир. – Ты больше про них ничего не узнал, кроме того, что это кяфиры?!
– Главный среди них – русист из харбиев. Очень авторитетный русист. Говорят, что он убил больше правоверных, чем звезд на небе.
– Как его имя?
– Его называют «командон Зияб»[110]. Он набирает других харбиев, много.
– Каких харбиев?
– В основном русистов, эфенди.
– Это плохо…
– Одно ваше слово, эфенди, и…
– Нет. Пока нет.
…
– Он торгует?
– Да, эфенди.
– Сожги его товар. Посмотрим, что он сделает.
– Ваша мудрость уступает только вашей доброте, эфенди…
Амир подставил руку для целования – он видел такое в сериале «Крестный отец».
– Иди. И смотри не обмани меня…
Когда Абу Банат ушел, амир остался на месте. Он стоял и думал. Ясный ум, а он был умнее любого фанатика здесь, позволял ему контролировать ситуацию здесь. Но теперь у него появилось дурное такое ощущение, что контроль ускользает… как песок из рук.
Ташкент
Ташкент-базар
5 июля 2036 года
Как я и предполагал, рынок подожгли…
Его просто не могли не поджечь, я все-таки знаю крысиную природу тех, кто остался на той стороне. Это даже не злодеяние, это просто приглашение в игру. Как в шахматы, понимаете? Кстати, родина шахмат на Востоке. У меня сняли пешку, но им еще предстоит понять, как глупо они поступили…
Вчера на базар завезли первую партию моего товара и сложили в самый большой склад, арендованный мной. Сегодня его подожгли. Не знаю, на что они рассчитывали, но загорелся весь рынок. Сейчас его тушили, тушили страшно – почти что руками, торговцы, живущие по соседству в домах, аренда в которых стоила не меньше, чем в Москве, передавали по цепочке ведра с водой, поливали из шлангов, протянутых прямо из домов. Пожарной охраны здесь больше не было, пожарная охрана умме не нужна, и единственная пожарная машина, невесть как здесь оказавшаяся, трудившаяся изо всех сил, выглядела до дикости нелепо.
Мерзко пахло горелой синтетикой и человеческим мясом. Оттуда, где уже потушили, вытаскивали трупы, складывали в рядок у дороги и накрывали покрывалами и чем попало. Кто-то уже творил молитву, кто-то бился в истерике.
Трупов было много. Кто-то из торговцев ночевал прямо у товара, опасаясь, что его украдут, а грузчики, многие продавцы, чайханщики, проститутки, ночевали там, потому что не было другого жилья. Думаю, сотни три будет…
Я стоял в стороне от этого, на дороге, на обочине и смотрел на происходящее в небольшой стабилизированный бинокль. Что ж, предсказуемость иногда полезна.
Достав телефон, я сделал несколько снимков происходящего на камеру, набрал номер, который теперь помнил на память.
– Салам алейкум, Аким-апа.
– О, салам алейкум, Володя, – бодро отозвался старик.
– Дело сделано. Посмотрите снимки.
…
– Вай… Володя, беда какая…
– Можете начинать. Вы получили подарки?
– Да, рахмат, Володя, все получили, рахмат тебе большой… ужас какой.
– В вашем доме завелись крысы, Аким-апа. Наведите порядок. И позвоните. Да хранит вас Аллах…
Не дожидаясь ответа, я повесил трубку. Подарок получен, значит, одна тысяча автоматов «АК», старых, но все еще действенных, и одна тысяча автоматических гладкоствольных ружей со всем боекомплектом, с двойным количеством магазинов, с подходящими разгрузками, с керамическими вставками в них будущая исламская милиция получила. Теперь дело за ними. Что касается меня, то мне это обошлось ровно в стоимость доставки бракованного китайского барахла, которое мне по старой дружбе сплавил генерал Фань Сяолинь вместо того, чтобы утилизировать.
Теперь игра началась по-настоящему.