усугублять ситуацию. Искренне Ваш, старший письмоводитель В.М. Лопатин».
«Тонко», – подумал Генрих. Каждая собака в городе знает, что на Кедровой аллее находится посольство Вест-Альбиона, а в противоположном ее конце – психиатрическая лечебница. Податель прошения волен сам выбирать, куда именно его посылают. А для стороннего наблюдателя все выглядит так, будто посольский клерк, озверев от скуки, решил немного похулиганить.
Но фраза: «Советуем не откладывать» – явный намек на то, что Генриха поняли и ждут для беседы прямо сейчас. Надо добраться до аллеи, а там его встретят или дадут подсказку. Хочется, по крайней мере, надеяться.
Сунув исписанную бумажку в карман, Генрих снова вышел на площадь. Извозчик, который его привез, был все еще здесь – с кем-то увлеченно трепался.
– На Кедровую. И желательно быстро. Полмарки сверху.
Ехать было достаточно далеко, зато по прямой. Если имперские шпионы действительно так всесильны, как о них говорят, то уже успели установить, что письмо он отправил с центральной почты. А значит, нынешний маршрут Генриха для них очевиден. Тем лучше – не разминешься.
Страха он не испытывал – скорее, бодрую, веселую злость. Ощущение жизни переполняло его, будто вместе с чернильным даром вернулись утраченные эмоции. Казалось, двадцать последних лет, заполненные бессмыслицей и хандрой, стыдливо скукожились, закатились иссохшим огрызком в дальний уголок памяти, и Генрих снова стал молодым. Ожил, почти как те мертвецы.
Морозный воздух пьянил, небо синело над головой. Каменные туши домов ластились друг к другу, терлись боками. Предвечерняя позолота осыпала деревья.
Светловолосую даму, ждущую кого-то у перекрестка, он приметил издалека, что было неудивительно – в таком наряде, как у нее, трудно затеряться среди прохожих. Платье, укороченное настолько, что даже Сельма удавилась бы, наверное, от зависти; легкая шубка с фантастическим голубоватым отливом; необычно высокие, почти до колен, сапоги с меховой оторочкой на голенищах. Она стояла, нахохлившись, скрестив тонкие ножки, и не обращала внимания на спешащих мимо людей.
А еще Генрих, подъехав ближе, рассмотрел у нее в руках сиреневый шарик чертополоха.
– Стой! – гаркнул он кучеру.
Вылез на тротуар. Не придумав ничего лучше, осведомился:
– Сударыня?
– Ну наконец-то! – буркнула она недовольно. – Я тут торчу уже минут десять. Скоро зазвеню, как сосулька. Поторопиться не пробовали?
– Простите. – Генрих несколько растерялся от такого напора. – Меня не предупредили. Я думал…
– И что вы, собственно, думали? Что вам из подворотни мигнет тип в надвинутой шляпе? И, озираясь, поведет вас тайными тропами?
– Нет, но…
– Тогда, может, уже поедем?
Она брезгливо отряхнула ладони, и цветок рассыпался темной пылью – до Генриха только теперь дошло, что это была очень качественная иллюзия. Он уважительно кивнул и сказал:
– Прошу в экипаж.
– Чтобы я там примерзла к лавке? Нет уж, спасибо. У меня локомобиль за углом.
– Как скажете. Минутку, пожалуйста, – я рассчитаюсь с кучером.
Дамочка закатила глаза, будто он попросил подождать до завтра. Едва Генрих отдал монеты – развернулась и зашагала по тротуару, уверенная, что он не отстанет. Локомобиль оказался карминно-красным, сверкающим, как елочная игрушка. Шофер распахнул перед ними дверцу. Незнакомка нырнула внутрь.
– Знаете, – сказал Генрих, устраиваясь рядом с ней на мягком диванчике, – все-таки это мало соответствует моим представлениям о правилах конспирации.
– Какая конспирация, фон Рау? Окститесь! Я просто вас подвезу.
– Вы сотрудница посольства?
– Еще чего! Я всего лишь подданная империи. Иногда меня просят об одолжении.
– Как вы узнали про чертополох?
– Это допрос?
– Невинное любопытство.
– Полчаса назад была в гостях по соседству. Со мной связались. Передали мне ваш портрет. Попросили вас встретить и показать колючку. Я вышла и стала ждать. Удовлетворены?
– А если бы я вас не заметил? Проехал мимо?
– Не заметили бы? Меня?..
