– Тебе женщина сегодня свежемороженая нужна? – попыталась отвлечь Дракона, ушедшего в свои мысли и наотрез отказывающегося возвращаться.
– Что? – как-то на автомате спросил он.
– Я говорю, ты долго там размышлять будешь о вечном? Я живая, и я мерзну! Делай то, зачем позвал, и зови этих своих… серых…
Боги этого странного мира, если вы есть, дайте мне сил продержаться! Дайте сил не размякнуть в его руках, не стечь сладкой лужицей к его ногам! Потом так больно вновь становиться собой. Чувствовать, что серьезными и искренними его поступки считала лишь я, а он играл и развлекался.
Надо же, меня заметили! Дракон отмер, быстро окинул взглядом всю мою уже изрядно дрожащую фигурку, остановился на босых ногах. Сгреб с ложа покрывало, словно оно ничего не весило. Помнится, в прошлый раз я смогла только под него забраться. Меня бережно укутали, подхватили на руки и, опустившись на кровать, усадили к себе на колени. Со стороны посмотреть, так сразу видно – чуткий влюбленный трогательно заботится о женщине, которую боготворит. Только можешь не стараться, я слишком хорошо выучила урок. И дышать так перестань! И пахнуть тоже…
– Что, после экзекуции шкурка моя больше не возбуждает? – вслух сказала я. – Так залечили вроде все. Правда, я в зеркало пока еще не смотрелась, но по ощущениям кардинально ничего не изменилось.
От моих слов Дракон вздрогнул. Вот не надо на меня так смотреть, а то могу и поверить, что ты сожалеешь. А верить мне в это противопоказано.
– Я рад, что с тобой все в порядке, – выдохнул он, а я почувствовала его горячее дыхание у себя на шее, от чего толпы мурашек пустились в путешествие по телу. Предатели!
– А знаешь, – отстранилась и посмотрела в его глаза, – я тоже этому рада, несмотря ни на что.
– Прости, – чуть слышно сказал Анситор, – я сожалею, что так вышло.
И вид такой трогательно виноватый. Ну актер! Да даже нашему вездесущему Безрукову до такого мастерства еще расти и расти. Любит мальчик от скуки играть в трогательного возлюбленного, а потом, посмотрев на страшные картинки, утешать спасенную жертву. Какие только дикие фантазии не придут в голову за тысячи лет. И главное, игрушек-то много, каждая на своем месте, сидит себе в своей камере и ждет очередной безумной фантазии Господина. И обслуживающий персонал прилагается, не нужно свои руки пачкать.
– Ну что ты, – усмехнулась я, – такие мелочи. Ты обращайся, если что, и я снова поучаствую в твоих играх. Тем более выбора у меня особого нет.
– Я не понимаю, о чем ты говоришь? – Ах, какое мастерское неведение сыграно. «Оскара» сюда! Дайте две штуки!
– Послушай, давай сегодня не будем играть. Ведь ты же человек… или кто ты там… Я хотела сказать, ты же разумный, – старалась говорить отчетливо, не допуская жалости к себе, потому что иначе на глаза наворачивались слезы, – ты хотел женщину, меня привели, я готова. Нужно будет простонать, ты только попроси. Сделаю в лучшем виде! А играть будем потом, не то у меня сейчас эмоциональное состояние, не игровое. Ты уж прости. Ну так что? Какую позу для тебя принять?
И я нервно заерзала, выпутываясь из его рук и покрывала. Дракон ослабил хватку, и я выскользнула. Как можно беспечнее опустилась рядом с ним на кровать. Каменные полы все же были холодными, и нагота меня сильно смущала.
– Может, ты передумал заниматься со мной сексом? Не хочешь? – тронула за плечо Дракона, по-прежнему сжимавшего в руках покрывало.
– Очень хочу! – обернулся он ко мне. – Никогда никого так не хотел!
Глаза его горели. В них была такая жажда обладания, что я даже испугалась. Только усилием воли заставила себя остаться на месте, а не кинуться с позорным визгом прочь.
– Так приступай, – облизала вмиг пересохшие губы.
– Нет, котенок, – Дракон покачал головой, – не так. Хочу, чтобы твои глазки горели, как вчера. Хочу, чтобы ты шептала мое имя. Хочу, чтобы ты вся принадлежала мне.
Он снова попытался накинуть на меня это злополучное покрывало, а я дернула плечом, сбрасывая.
– Как вчера, уже никогда не будет, – тихо прошептала, – вчера оно закончилось. Если ты передумал, зови своих надзирателей, выдавай униформу и пусть сопровождают в камеру, к месту моего заключения. И не стоит прикрывать меня господским покрывалом, не по положению мне. К хорошему быстро привыкаешь, отвыкать потом трудно.
– Я не понимаю, о чем ты говоришь? – второй раз блестяще сыграл одну и ту же сцену Дракон.
Похлопать ему, что ли? Награду за лучшую мужскую роль здесь, наверное, еще не ввели.
– Чего ты не понимаешь? – Меня его игры уже порядком раздражали.
Я устала, хотела опуститься на узкую койку в странной комнате, закрыть глаза и хоть ненадолго представить себя дома, а не в этом ужасном месте. А еще ужасно хотелось есть и пить. Наверное, мне уже положен их скудный дневной рацион. Таури говорила, что после потери крови обычно кормят обильнее.
– Я ничего не понимаю, Кэт. – Дракон явно себя сдерживал, чтобы не накричать на меня. – О каких надзирателях идет речь? О каком заключении? И что такое камеры?
