– Позвольте сфотографировать вас на память, прекрасная леди, – учтиво сказал он.
Элейна заулыбалась, а пилот отошел в сторону, чтобы не попасть в кадр.
И тут все пошло кое-как.
После ловкого отступления Вилли в поле обзора фотокамеры попал тот самый пуриканец-вояка с коконизатором на поясе.
Гмуррянин нажал на кнопку, запечатлевая смущенную Элейну на переднем плане и охранника на заднем. Фотоаппарат щелкнул, и вояка обернулся.
Увидев, что на него направлено всевидящее око, пуриканец молниеносно подскочил к незадачливому туристу, дернул камеру у него из рук и бросил ее с размаху на землю, превратив в груду осколков. Гмуррянин отступил на шаг, изумленно глядя себе под ноги.
Охранник потряс кулаком и добавил на ломаном галактическом эсперанто:
– Делать фото запрет! Ты понимать?
Он окинул цепким взглядом группку, окружавшую провинившегося, – Вилли, Элейну и второго гмуррянина. На груди парня заметил еще одну фотокамеру и без лишних церемоний протянул к ней лапу.
Второй турист повел себя не так, как его друг. Он схватил вояку за лапу, ловко извернулся и шмякнул его на землю. Тот взвыл, ударившись спиной.
– Трогать чужие вещи невежливо, – сообщил гмуррянин как ни в чем не бывало.
– Ты что творишь?! Ты их только разозлил! Хочешь натравить на нас эту свору? – прошипел Вилли и тревожно огляделся. Воображение уже нарисовало ему толпу разъяренных охранников, бегущих к ним, размахивая коконизаторами.
– Не волнуйся, – сказал гмуррянин, наблюдая, как пуриканец встает, потирает спину и хмуро косится на нахального туриста. – Они трусливы и побоятся связываться с серьезным противником. А вот если не давать отпор, зарываются.
– Ты откуда знаешь? – насторожилась Элейна.
– Пусть это останется тайной, – ухмыльнулся турист. – У меня богатое прошлое.
Ушибленный охранник с независимым видом отошел, и Вилли решил было, что обошлось, но из очереди позади донеслись громкие звуки и ругань. Пилот обернулся. Обиженный вояка препирался с семьей ытян, стоявшей неподалеку:
– Собака нельзя! Собака нет место!
Маленький ытянин лет шести был одет в футболку с изображением смешного жука и надписью «Я люблю Пурикан». Наклонившись, он поднял на руки своего пушистого друга, из-за которого и разгорелся спор. Пес – длинный, шестиногий и очень жизнерадостный – с любовью лизнул мальчика в нос.
– Это мой пес, и я без него никуда не полечу! – заявил пацан на чистом галактическом эсперанто.
– СОБАКА НЕТ! – охранник опасливо оглянулся на гмуррянина, а потом поискал глазами коллегу. Другой мордоворот с коконизатором неспешно двинулся на подмогу. – Я ЗАПРЕЩАТЬ!
В разговор осторожно вступил отец мальчика:
– Послушайте, уважаемый. Мы купим собаке билет. Не надо волноваться.
– Не надо говорить, волноваться я или нет! – когда коллега-мордоворот приблизился, охранник почувствовал, что сила на его стороне, и схватился за коконизатор. – Собака не лететь! Вы уходить!
Он оглянулся по сторонам и приосанился, заметив, что вся очередь следит за ходом стычки:
– Кто-нибудь против? Тогда кто-нибудь сказать! Сказать прямо!
– Мы долго шли сюда, чтобы улететь с планеты, – бесстрашно сказал отец мальчика, выглядевший щуплым и миролюбивым. Вилли испугался за него. – Мы не уйдем, и песик полетит с нами. Нас не предупреждали, что собак провозить запрещено.
Вилли, которого так и подмывало заступиться за ытян, оглянулся на гмуррянина. Тот наблюдал за перепалкой, не выказывая желания вмешаться.
– Ты их спровоцировал, – заметил пилот, – и теперь они срывают злость. Не хочешь помочь?
– Он ничего не сделает, – успокоил гмуррянин. – Покричит и устанет. А если вмешаемся, бандиты набросятся толпой – ради этого они всё и затеяли.
– Драка делу не поможет, Вилли, – поддержала гмуррянина Элейна. – Лучше подождать.
– Мы сами создавать правила! Животное не лететь! Вы уходить! Я сказал! Иначе применять сила! – охранник толкнул отца мальчика в плечо. – ПРОЧЬ!
– Мы не уйдем, – упрямо произнес ытянин.
– Ты не слушаться, тогда я делать так, – сказал охранник и внезапно ткнул коконизатором в пса, которого мальчик по-прежнему держал на руках. – Проблема я решить! – радостно объявил он.
Вокруг собаки стал молниеносно образовываться пушистый кокон, как будто ее шерсть вдруг стала очень быстро расти. В коконе исчезли голова и тело. Через пару секунд все было кончено – собака не шевелилась, превратившись в мохнатый сверток.
Вилли охнул. На мальчика-ытянина было больно смотреть. Он не отрывал взгляда от пса, сжимал его в руках, и в глазах ребенка набухали слезы:
–
