становились на песок. Алиса успела заметить, как округлились от удивления глаза Освальда в ту минуту, когда его ноги заскользили по предательской глади. Вот, падая, вскрикнула Сильвия, хватаясь за Сэма и утягивая его за собой. Вот Лин схватил растянувшуюся Юли, но, не успев поднять ее на ноги, сам потерял равновесие и через мгновение рухнул рядом.
Один Трой завис в воздухе, тяжело замерев над песком. Он рванул было вслед за Сильвией, но что-то сковало тело, как только рассеянный взгляд коснулся мутноватой глади внизу.
Солнце полыхнуло особенно ярко, ослепляя его, Трой прикрыл ладонью глаза, но успел разглядеть, как чарующе мерцает голубая корка, как притягательно оголилась она, освобождаясь от скрывавшего ее толстого слоя грязного песка, и ощутил, как манит это мягкое сияние заглянуть в него, утонуть в нем и навек растаять.
Последним усилием воли парень подался в сторону, сам понимая, что опоздал. Неясные, но отчего-то знакомые образы, появившиеся из самой глубины открывшейся глади, уже приковали к себе его взгляд, и сопротивляться им было немыслимо.
Трой медленно опустился вниз и, равнодушно позволив смоляным крыльям опасть у него за спиной, склонил голову над зеркалом, всматриваясь в глубину.
Он не слышал, как надрывно закричала Алиса, не видел, как рванулась она к нему, поскальзываясь и падая, стараясь удержаться от случайного взгляда вниз, которого так настойчиво требовала от нее чужая сила.
– Нет! Трой! Не смотри! – кричала Крылатая, подползая.
Но было поздно.
Широко раскрыв глаза, Крылатый смотрел в глубину зеркала. Он больше не видел сыпучего песка вокруг, не чувствовал жара солнца, что ослепительно сияло над пустыней. Трой снова оказался в душной темноте лисьей пещеры. У дальней от него стены, расслабленно вытянув ноги, сидел он сам, осторожно придерживая мечущееся тело сестры.
Сердце Крылатого стиснула ослепившая его боль. Крик родился глубоко внутри и устремился наружу, но с губ не сорвался, застряв в горле комом. Трой не мог сдвинуться с места, заорать что есть мочи этому взлохмаченному глупцу, который продолжал тупо сидеть напротив, не ведая, какая беда случится с ними через пару стремительных мгновений.
– Эй, скоро все закончится, – раздался его собственный голос.
Тот Трой, пока не чующий себя куском кровоточащей плоти, склонился над сестрой и нежно поцеловал ее в раскаленный лоб. Теперь Крылатый вспомнил, как горчили на губах песок и пот, какую болезненно-мучительную тревогу в сердце вызвало сбивчивое, горячее дыхание Гвен.
– Тебе нужно выбираться… отсюда… Уходи… – хрипло прошептала она, силясь подняться на локтях. – Вылезай наружу. Прямо сейчас.
– Ребята вернутся, подожди, – начал успокаивать ее брат, укладывая обратно.
«Болван. Предатель. Убийца», – пронеслось в голове у того Троя, который безвольно наблюдал за близнецами со стороны.
– Нет. Уходи, – повторила Гвен, припадая к его коленям. – Пожалуйста.
– Я не вытащу тебя один, понимаешь? Нужны остальные…
– Оставь меня. Выбирайся, я прошу тебя… Прошу…
Она тихо заплакала, и Трой вспомнил, как текли эти слезы по ладони, когда он принялся утирать их.
– Совсем ты расклеилась, старушка…
Это были последние его слова перед тем, как в одно мгновение ожил, задвигался песок, осыпаясь со свода подземного зала заброшенного лисьего города.
Тот Трой, который мог двигаться, бежать и спасаться, вскочил. Он подхватил на руки обмякшую сестру и устремился к выходу. Когда до коридорчика оставалась пара шагов, первый камень свода с шумом обрушился вниз.
Гвен застонала, открывая глаза.
– Убирайся отсюда! – прохрипела она, оттолкнувшись от него, и упала на текущий свободной рекой песок.
И Трой замешкался. Память пыталась скрыть от него, утаить в своих недрах это бесконечное мгновение, в котором он застыл истуканом, смотря сверху вниз в глаза сестры.
Мгновение, в которое Гвен успела прочесть его согласие.
Она отодвинулась в сторону, волоча слабые ноги, Трой наконец сбросил с себя оцепенение и кинулся следом. Но сестра зашипела, отползая еще дальше.
– Уходи, уходи! – кричала она, понимая, что вместе они ни за что не проберутся наверх по узкому коридорчику, ненадежные стены которого начали разрушаться.
Трой схватил ее ладонь, влажную, с налипшим песком и теперь вспомнил, как эти же песчинки царапали его руки.
Он тащил сестру к выходу из подземного зала, с безмолвным ужасом осознавая, что Гвен права. Она всегда была прозорливее его, предугадывала любую беду за шаг. Но бросить ее здесь он и не помышлял. Мгновение слабости, случившееся с ним, закончилось, но и его хватило, чтобы Гвен приняла
